Нагловатые глаза парня устремились на дежурного по заводу. А тот молчал, поглядывая на нас.
— А вы кто такие? — резко спросил он.
— Школьники мы, — ответил Вовка. — Вон наша школа, рядом с заводом… А вы кто? — в свою очередь спросил он.
— Я инженер Бойко, — сухо ответил дежурный. — Я во всем разберусь, можете идти.
Бойко! Вот он, оказывается, какой! Я снова вспомнил дневник Ольги, и недоброе чувство шевельнулось во мне.
Второго свалили мы с Игорем. Уткнув его лицом в снег и не давая опомниться, мы вывернули ему на спину руки.
Глава восемнадцатая
Несостоявшийся разговор
Школьный зал переполнен настолько, что всем становится жарко. Идет комедия Островского «Без вины виноватые». Ольга и Тоня устроились с краю во втором ряду. Рядом с Тоней — первоклассник Петя Романюк, тайком пробравшийся в зал.
На сцене лунная ночь. Площадка в большом барском саду, окруженная старыми липами; на площадке — скамейки и столики. Виден край террасы большого, ярко освещенного дома. На одной скамейке сидят Незнамов и Миловзоров, на другой — Шмага; он смотрит то на луну, то по сторонам, вздыхает, беспрерывно меняя позу. В общем, все идет так, как требует драматург.
«Миловзоров. Что ты, Шмага, вздыхаешь? Чем недоволен, мамочка?
Шмага. На луну сержусь.
Миловзоров. За что?
Шмага. Зачем она на меня смотрит? И какое глупое выражение!..»
Шмага так умильно-укоризненно поглядывает на небо, что в зале стоит гул от хохота. Но Тоне наслаждаться спектаклем мешает Петя. Он донимает ее вопросами.
— Тонечка, а он тоже, как Филя с отцом, звезду открывает?
— Кто?
— Да Володька Рябинин… И зачем у него борода?
— Ой, Петя, это же Шмага… Шмага… — прерывисто шепчет Тоня. — Как ты не понимаешь?
— Да нет, это Володька. Я его хорошо знаю.
Впереди нас сидит главный режиссер городского драматического театра. Из-за сцены выходит руководитель кружка, наша Мария Павловна, и, подсаживаясь к нему, с волнением спрашивает:
— Ну как?
Пышная шевелюра режиссера делает наклон вперед.
— Значит, доволен, — определяет Ольга.
Скоро конец спектакля. Стрелка стенных часов подходит к десяти. На лице Ольги оживление, ей нравится спектакль. Только почему она так старательно обходит меня взглядом? Даже поворачиваясь к Тоне, Ольга словно испытывает какую-то неловкость. Понимаю, Тоня рассказала ей о нашей встрече с ее отчимом.
Меня же мучает совесть: я что-то знаю, в чем-то подозреваю совершенно незнакомого мне человека, но, если спросить, что я знаю о Бойко точного, верного, — ничего. Даже Павлу об этом сказать неудобно. Вызвать на откровенность Ольгу? А что она, в сущности, знает? Она сказала Тоне, что сожгла дневник. Заводских парней — Антона и Семку — голыми руками, видать, не возьмешь: стреляные ребята. Вовка выяснил: нефть на завод поступала, и ее, действительно, качали целые сутки. А вентиля про запас проверить не грех, вытечет топливо — дизельная станет. На Тоню нападали, уж это верно, но они ли — Антон и Семка, трудно сказать. Почему вот только Антон с такой неприязнью смотрел на вертлявого Семку? И их разговор тогда насчет «хозяина»… Нет, все это не так просто!
Со сцены Доносится знакомый голос:
«Незнамов. Надо, брат Шмага, пользоваться случаем. Не всегда нас с тобой приглашают в порядочное общество, не всегда обращаются с нами по-человечески. Ведь мы здесь такие же гости, как и все.
Шмага. Да, это не то, что у какого-нибудь „его степенства“, где каждый подобный вечер кончается непременно тем, что хозяина бить приходится, уж без этого никак обойтись нельзя.
Незнамов. Да, здесь нам хорошо! А ведь мы с тобой ведем себя не очень прилично и, того гляди, скандал произведем. То есть скандал не скандал, а какой-нибудь гадости от нас ожидать можно.
Шмага. Похоже на то. Что ж делать-то? Из своей шкуры не вылезешь».
— Именно: «Что ж делать-то!» — Голова режиссера делает наклон к башне-прическе Марии Павловны. — Шмага ваш просто великолепен!
— Вы слышали, что сказал режиссер о Вовке? — Глаза Ольги вспыхнули, и она с волнением посмотрела на меня…
После спектакля мы с Игорем пошли провожать девушек. Как бы читая мои мысли, Тоня сказала:
— Удивляюсь, почему так спокойно ведет себя Маклаков! Ведь над карикатурой в газете вся школа хохочет.