Теплушка катка полна народу. Беспрерывно раздаются шутки, смех, грохот коньков по деревянному полу. А вот и Игорь… Он осторожно затягивает ремешок на ноге Милочки Чаркиной.
— Гайка с крупной резьбой! — кричу я ему, усаживаясь напротив.
— Алеша, какая гайка? — недоуменно спрашивает Тоня, поправляя на голове пушистый берет.
Она появляется откуда-то сбоку.
— Вот такая! Для приспособления! — показываю я рукой.
— Ничего не понимаю…
Коньки на ногах. Через раскрытую дверь нас обдает свежестью зимних сумерек. На просторном поле стадиона, точно подгоняемый музыкой, переливается бесконечный поток разноцветных свитеров, шарфов, шапочек…
— Где же наш «паровоз»? — смеется Тоня, прыгая на лед.
И, как бы услышав эти слова, пыхтя и отдуваясь, мимо проносится Игорь.
— Цепляйтесь! — кричит он, чуть-чуть сбавляя скорость и на ходу формируя шумный «состав».
Все быстрей, все стремительней движение. Мчится вперед веселый «поезд». Но на повороте «сцепка» одного из «вагонов» подвела, и весь «состав» кубарем летит под откос. Крушение! И только «паровоз» оказался хитрее всех: вовремя сманеврировав, он умчался по ледяному простору.
Отряхнув снег после «крушения», я догнал Игоря:
— Ты понял, о чем я тебе крикнул в теплушке?
— О какой-то накидной гайке.
— Ну да! Ты понимаешь, мы с Павлом придумали, как сделать приспособление!
— Стоп! — Сделав энергичный разворот, между нами вклинилась Тоня. — Довольно вам летать метеорами. Нам тоже интересно узнать насчет гайки. — Она показала в сторону скамейки под елками.
Я рассказывал и чувствовал, что Тоня радуется за меня.
— Ну вот, теперь затяни мне ремешок на ноге, — сказала она, — и… не скрывай от меня ничего!
Дома меня встретила плачущая Зина. Она ходила по комнате, собирая в узелок вещи Павла.
— Свезли в больницу. Прямо из цеха на операцию…
Операция! Вынимать пулю, застрявшую где-то у самого сердца!
Не раздеваясь, я сел на кровать.
— На вот, отнеси! У меня сил нет, — Зина протянула мне узел. — Тут белье чистое…
Не помню, как я очутился у дверей больницы. На мой стук вышла женщина в белом халате. Она взяла у меня узел, вынесла пальто, одежду и сказала, что больной Павел Рубцов в операционной у доктора Кочкина и что делать мне здесь больше нечего.
Она закрыла дверь. Откуда-то из глубины здания донесся крик. Мне показалось, что это был голос Павла. Я рванул за ручку двери — дверь была закрыта; прыгнул с крыльца, намереваясь найти другой вход, но не мог найти. Тоскливо светились окна больницы, и я стоял один среди пустынного двора. Так было и восемь лет назад, когда умерла мама… Но тогда рядом со мною находились Павел, Зина. Ласково обняв, они повели меня домой.
«Нет, я не могу уйти, пока не узнаю, что с ним». Вот бы доктора увидеть, спросить его, он хороший. Отец Тонн в операционной… Да, но кто меня пустит в это угрюмое серое здание? Поглубже запахнув полушубок, я сел на ступеньку крыльца.
Издали медленно наплывали звуки колокола с пожарной каланчи — семь, восемь, девять… В темноте за больничным забором лаяла собака. Стало клонить ко сну.
Вдруг под самым ухом я услышал жалобное мяуканье. Котенок! Осторожно цепляясь коготками за шубу, он вскарабкался ко мне на колени и ткнулся мордочкой в рукав. Я сунул теплый комочек за пазуху, прижал его. Нам обоим стало теплее.
— Эй, проснись, замерзнешь! — раздался над ухом чей-то громкий голос.
Я открыл глаза. На крыльце стоял доктор Кочкин и тряс меня за плечо.
— Это ты, Алеша?
— Павел… как?
— Что Павел, сам ты чуть не погиб!
Подхватив под руки, доктор втащил меня в небольшую, ярко освещенную комнату и стал раздевать.
— Ишь ты какой! — хмурился он, растирая мои руки, ноги, лицо. — Да еще с котенком! Ладно, обошлось. Ложись, — показал он рукой на койку. — Спи до утра да не стесняйся, это мой кабинет.
— Операция была?
— Спи, Алексей, спи, — вздохнул доктор.
Надев больничный халат и белый колпак, он вышел.
С тревожным чувством я закрылся одеялом. Замяукал котенок, но вскоре затих, а я так и не смог уснуть.
Когда рассвело, в комнатку вошла какая-то женщина в белом.
— Спишь? — погладила она меня по голове.
— Нет. А где доктор?
— В палате. Прислал тебя проведать.
— Операция кончилась?
— Да.
— Ну как?..
Я приподнялся, с трепетом ожидая ответа, но женщина сказала: