— С каждого выпускника по охапке хворосту!
— Есть набрать хворосту! — отозвались радостные голоса.
— Я с тобой, Леша, — тихо сказала Тоня, ныряя в густые заросли тальника. — Здесь очень страшно, — прошептала она.
Я сжал ее руку:
— Не бойся…
Мы пошли. Я — впереди, раздвигая ветви кустов, Тоня — за мной, доверчиво держась за мое плечо.
— Теперь не страшно?
— Нет.
Как мне хотелось остановиться и стоять так, вместе, долго-долго… Но, не замедляя шага, я шел вперед, с ожесточением пригибая ветви. Вскоре кустарник стал редеть, и мы очутились на берегу, у воды.
— Как же так получилось — с берега и на берег? — засмеялась Тоня.
— А ты думаешь, мы много прошли? Вон огни парохода…
Тоня огляделась вокруг:
— Леша, прогуляемся по бережку, мне нужно тебе что-то сказать.
Взявшись за руки, мы пошли по прибрежной гальке. Остановились у самой воды. Тихо шелестела волна. Где-то вдали певуче крикнула птица. Прижавшись плечом к плечу, стояли мы, всматриваясь в неясные очертания противоположного берега.
— Леша, — волнуясь начала Тоня, — ты не едешь учиться в Томск, я все знаю! Ты собираешься работать на заводе. Это все хорошо… — Тоня передохнула. — Но дай мне слово, Леша, что где бы ты ни был, ты всегда будешь учиться.
Вместо ответа я крепко поцеловал милую Кочку.
— Я верю в тебя, Леша. Через несколько лет ты станешь инженером, я — учительницей истории. Встретимся мы с тобой и вспомним, как темной июньской ночью после выпускного вечера стояли на берегу родной Ангары и мечтали о своем будущем…
— Как хорошо ты сказала: «Мечтали о своем будущем»! А помнишь, у Чернышевского: «Будущее светло и прекрасно…»
— «Будущее светло и прекрасно… — повторила Тоня. — Любите его, стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее, сколько можете перенести».
За тальником полыхнул костер.
Обложка
