— Позволь отдохнуть на берегу вашем, вождь. Клянемся обид не творить, людей не обижать.
Вождь, оглянулся на копейщиков, переглянулся с украшенным ожерельем стариком, и на понятном всем языке, ответствовал:
— Отдыхайте. А я пока весточку ампиратору пошлю.
Сказать что Кудаглядов был удивлён, это не сказать ничего. С трудом справившись с челюстью, норовившей упасть ниже колен, Спесь оглянулся на потрясенную команду, и с трудом молвил:
— Дык… это… Какому ампиратору?
По наконечникам копий пробежал солнечный зайчик, но лица воинов не дрогнули. Зато шаман рассердился, и долго кричал что-то на незнакомом языке, потом успокоился, и тщательно подбирая слова, ответил:
— Дык! Нельзя! Имя ампиратора священный! О забор язык чеши!
Услышав явно знакомую фразу, Спесь сначала расхохотался, потом окликнул Геллера:
— Володимир, достань-ка бочонок, да иди сюда. Говорил же я, что пропажа наша найдётся!
Но пришлось идти в хижину вождя, дескать, не подобает большакам на берегу договариваться. Впрочем хижина была вполне большим домом со многими домочадцами, только сделана была в основном из бревнышек и листьев, и стояла на столбах, как на курьих ногах. Позванный с атаманом волхв, коротко фыркнул, и прошептал сравнение Геллеру. Тот отвесил легкого подзатыльника, и понизив голос, пророкотал:
— Зим здесь наших не бывает, а что на столбах, так тож у местных причины есть. Чай не дворец, чтобы выпендриваться.
Усевшись на новенькие циновки, вожди повели степенный разговор, но неугомонный Ивашка сразу влез с вопросом.
— А почему вождь так хорошо наш язык знает?
На этот раз прилетело от Спеся, но вопрос атаман подтвердил.
Вождь тяжело вздохнул, грустно посмотрел на шамана, но ответил.
— Когда ампиратор стал на циновку, он сказал коротко: «Хочу чтобы меня все понимали! У вас слов много и все разные. Поэтому учите мой язык!» Вот и пришлось на старости лет… ну чистый империалист!
— И вообще он не старый! — вспыхнула девушка, которая подавала снеданье. Потом зарделась, схватилась за щеки и умчалась из хижины.
— Дочь? — вежливо спросил Спесь.
— Жена. — опять тяжело вздохнул вождь, — Младшая…
Потом повернулся к дебелой тётке, и что-то проворчал на своём языке, потом перевёл на понятный:
— Послал за военным вождём, он у нас походами распоряжается. А вам надо к ампиратару, я так понял?
— Надо конечно, — обрадовался Геллер, — Он у меня тогда онучи выпросил, самые лучшие, и не вернул.
Спесь Федорович поперхнулся пивом, и закашлялся. Получив, по-братски, между лопаток, придержал вылетевшие было глаза, и немного пошевелив губами, всё-таки изрёк:
— И сколько нам до ампиратора добираться?
На вопрос ответил уже молодой абсолютно чёрный парень, незаметно подсевший к компании:
— А это смотря на чём! Ежели на птичках, то быстро.
— На каких-таких птичках? Почему не знаю? — нахмурился вождь.
— Не успел доложить! — вытянулся во весь рост парень, — Прости великий вождь, надо было самому испытать!
— Сядь, военный вождь Вбану. Расскажи лучше об этих птичках, да и гостям нашим подробней объясни всё, язык их ты лучше всех нас знаешь.
— Слушаюсь! Птички, — тут Вбану растерянно посмотрел на окружающих, — Не знаю как это по вашему, прынц-то их «Харлеями» называет. И ржёт при этом как гиппопотам во время… хм…
Старый шаман сердито запыхтел, потом не выдержал, и неожиданно для тщедушного тельца, рявкнул басом:
— Не суетись, как мартышка под гиббоном! Рассказывай по порядку, начни с великого похода.
Шумно отхлебнув из поданной Геллером кружки, Вбану открыл рот, и долго молчал, выпучив глаза. Кудаглядов успел прикрикнуть на ватажника, и по спине арапа хлопать не стали. Отдышавшись, парень аккуратно поставил кружку, ещё раз глубоко вздохнул и начал свой рассказ.
— Когда племена с левой от восхода светила руки начали жаловаться на то, что серые запрещают им делать «кус-кус», ампиратор приказал собрать великое войско! Нас было очень много, и мы были как великая река весной. Неудержимым потоком выплескнулось наше войско из джунглей, и увидело врага. Их было немного, но впереди стояли сверкающие воины, а по бокам замерли огромные слоны, тоже укрытые доспехами. Отважно вышел вперёд наш великий вождь и громко сказал те слова, которым он нас не учил. Мы поняли что победим, но не все вернутся к очагам. И тут произошло странное. Выехавший вперёд на птице большой человек ответил теми же словами. И сказал ещё много непонятного, но радостным тоном. Наши вожди обнялись и долго разговаривали. Потом ампиратар Дык объявил что прынц, в какую-то доску, наш, и что будем дружить. А с казусами белли сами разберемся. Не знаю, кого он имел в виду, только «кус-кусов» больше нет. Мы с ними на обратном пути, того… разобрались. А казусов ампиратор искать запретил, объявив, что их больше нет. Испугались наверное. Так вот. Теперь у нас в империи эти «харлеи», полученные в подарок, в почте работать будут. Прынц энтот, такой хохотун, он наездников ещё «емэйлами» обзывал, но ампиратору то слово не глянулось. Так что «харлеи» для гонцов, и почётных гостей.
— И как, они? — поинтересовался Спесь.
— О-о-о!! — закатил глаза Вбану, — Как с места шугаются, так потом за собственной головой приходится возвращаться.
Геллер нахмурился, и веско сказал:
— Не пойдёт! Ампиратору Дыку мы без голов не нужны.
— Правильно! — согласился ехидный шаман, — А то прикажет отрубить, а уже нечего.
Володимир побагровел, но вождь и атаман прикрикнули на своих помощников, и те расселись по разным углам. Вскоре Ивашка заскучал, пиво он не пил, разговоры велись скучные, да и младшая жена слишком часто подкладывала кусочки, прижимаясь к его спине. Но Спесь Федорович не зря занимал свой пост, он-то всё видел. Так что облегченно вздохнув, волхв вышел на улицу. Вслед за ним выскочил и Вбану. Переглянувшись, парни рассмеялись, и военный вождь предложил посмотреть на таинственных птичек.
Птички были как птички. Причём Спесь таких уже как-то привозил, разбежались. Потом волки до самой зимы с синяками ходили. Вспомнив про особую примету, Ивашка зашептал вождю на ухо, но тот не поверил.
— Да быть такого не может! Они же бегать бы не смогли с такими… как у слона… Ладно, потом спрошу у вашего атамана. Но всё равно, сомневаюсь. Пойдём лучше искупаемся в реке.
— Зачем в реке? — удивился волхв, — Море есть.
— Не-е-е, — вздохнул Вбану, — В море большие рыбы, людей совсем едят.
— Наши стирку устроили, никаких рыб там не будет! — авторитетно заметил юноша, и немного подумав, добавил, — По крайней мере, живых…
На берегу было шумно и весело. Гремел бас Гриця, командующего ватагой плотников, суетящихся вокруг вытащенной на берег ладьи. Визжали блестящие арапки, неохотно убегающие от загребущих рук мореходов. Ещё громче кричали дети, крутящиеся под ногами, и как всегда, оказывающиеся в самом неподходящем месте. Возле бурлящего котла стоял Лисовин, с сомнением обнюхивающий поданную ему рыбу. Дело кончилось тем, что рыбина очнулась, врезала хвостом по лицу повара и попыталась сбежать. Но последствия химической атаки от стираемых портянок толкнули её на фатальную ошибку. Прыгнула она прямиком в котёл. Когда парни подошли к Лисовину, тот чесал в затылке, и бормотал:
— Крупа? Есть. Мясо сушенное? Есть. Грибы сушенные? Тоже есть. Рыба свежая? И что это получается? Не иначе как кулеш. А-а-а, всё равно съедят! Что хлопцы, голодные?
— Нет, дядько. Нас уже покормили. Купаться-то где можно?
— Где хотите, — махнул рукой Лисовин, всматриваясь в кулешовороты, — Да кстати, парень. Вбану? Ну хоть и в баню, там наши мужики пошли в речке портки полоскать… Говорят там какие-то каркодилы водились, тебе они нужны?
Вбану стремительно убежал, успев только сказать, что для воинов эти «каркодилы» нужная вещь! И зубы, и шкура. Пожав плечами, Ивашка искупнулся в море, и решил понять язык этого народа. Как учил его волхв, он прилёг в тенёчке, расслабился, и весь обратился в слух. Проснулся он, когда уже начало темнеть. Ярило, или как его называли здесь, Ишоко, притомился за целый день, и поэтому гораздо быстрее, чем дома скатывался за горизонт. Темнота прыгнула из джунглей, но напоролась на яркий костёр и обиженно заскулив, улеглась неподалеку. Вбану вернулся гордый, как же, в одиночку двух каркодилов в селение приволок, и был он не один. Три стройных девушки восхищенно смотрели на военного вождя, победителя каркодилов, покорителя харлеев, и просто красивого парня. Но и волхв не ударил в песок лицом, и поприветствовал прибывших на их языке. «Шаман…» — восхищенно прошептали молодицы, и стали делить добычу. А потом была ночь, тёмная-тёмная, арапская одним словом.