Не думаю, что смогу это сделать.
Медсестра, миниатюрная дама средних лет с темно-каштановыми волосами, собранными в конский хвост, распахивает шторы, открывая Кеннеди. Девушка наполовину сидит на кровати и делает глоток воды через соломинку. Я стою и смотрю на нее, пока она не поднимает на меня глаза. Узнавание мелькает в ее глазах. Она уже знает, о чем я думаю. Зная Кеннеди, она не простит меня легко.
— Ты можешь войти. Не надо стоять в коридоре с таким растерянным видом. — Кеннеди заставляет себя улыбнуться. Улыбка не касается ее глаз. Как обычно Кеннеди больше беспокоится о том, что я чувствую, чем о себе. Я ее не заслуживаю.
«Ты только сейчас это понял?»
Болван.
Подхожу к краю ее кровати, сокращая расстояние между нами. Беру стул, ставлю его возле кровати, сажусь и обхватываю ладонью ее руку. Не в силах остановиться кладу голову на наши переплетенные руки, прежде чем заплакать.
Я не был уверен, что почувствую, когда увижу ее, но теперь знаю.
Я люблю ее.
То, что Крейг сделал с ней, делает меня убийцей. Я бы с радостью провел остаток своей жизни за решеткой за десятую часть мести, которую заслуживает Крейг.
— Скажи что-нибудь, — тихо говорю я. Кеннеди протягивает руку и гладит меня по голове. Она играет с моими волосами так же, как всегда, когда я расстроен. Я поднимаю голову, смотрю на нее и качаю головой. — Я должен утешать тебя, а не наоборот.
— Что происходит в твоей хорошенькой головке, Грэм? — спрашивает Кеннеди все еще держа меня за руку. Она уже знает ответ. Она всегда знает, что я думаю и чувствую, прежде чем я сам даже узнаю это.
— Ты уже знаешь, детка.
Кеннеди улыбается мне. Улыбка настоящая и отражается в глазах. Спасибо Господи. Я думал, что больше никогда этого не увижу.
— Хочу услышать эти слова от тебя. Предполагаю, что это не лучшие твои мысли.
Потираю лицо рукой, пытаясь выиграть несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Я не знаю, что собираюсь сказать. Поднимаю глаза, вижу лицо Кеннеди и сразу понимаю, что нужно сделать, знаю, что нужно сказать, чтобы все стало лучше.
— Это моя вина, и прежде, чем ты прервешь меня и начнешь спорить, позволь мне закончить. Это моя вина, потому что я ничего не видел дальше своих проблем, чтобы понять, что то, что ты сделала для меня, было для моего же блага. Ты сделала то, на что у меня не хватило смелости. Ты заступилась за меня, когда я не смог. У тебя такое большое сердце, Кен. Ты не заслуживаешь того, что случилось с тобой в этом году. Думаю, мы оба можем согласиться, что этого бы никогда не случилось, если бы меня не было в твоей жизни, — объясняю я, спокойно вытирая слезу со щеки.
Я слишком занят, глядя на свои руки, слишком беспокоюсь, что смогу отговорить себя от этого, если посмею взглянуть ей в глаза. По ее лицу катятся слезы, когда совершаю ошибку и смотрю на нее. Кеннеди знает, что будет дальше.
Я продолжаю со вздохом.
— Все началось с несчастного случая, который никогда не должен был произойти и произошел только из-за моего безрассудства. Я думал, что непобедим, потому что я – Грэм Блэк, звезда бейсбола, лучший игрок. В ту ночь я узнал, что это не так. Люди, которых я люблю, страдают и только мои решения и действия причинили тебе боль. Я не могу жить, зная, что сделал это с тобой. Я знаю, что без меня тебе будет лучше.
Кеннеди вытирает глаза от слез, всхлипывая. Я знаю, что разбиваю ей сердце. Мое уже разбито. У нее много всего происходит, и последнее, что ей нужно, это чтобы я снова перевернул ее мир с ног на голову. Мне нужно уйти. Если я этого не сделаю, то уничтожу ее. Я не могу себе этого позволить. Не хочу разрушать жизнь Кеннеди еще больше. Я уже достаточно сделал.
— Грэм... — голос Кеннеди суров и полон замешательства.
— Я люблю тебя, Кеннеди! Полюбил с тех пор, как увидел, как ты танцуешь. Я должен был знать, что недостоин тебя, но чувства победили. Я не мог не быть рядом с тобой и был эгоистом, когда взял тебя. Ты видела настоящего меня, того, кто достоин такой девушки, как ты. Я не хочу быть тем, кто постоянно причиняет боль человеку, которого он любит. — Я встаю со стула и наклоняюсь, чтобы поцеловать в разбитые губы.
Когда поворачиваюсь, чтобы выйти из комнаты, слышу, как Кеннеди шепчет мое имя, как молитву. Не знаю, как поступить – уйти, не оглянувшись, или повернуться к ней еще раз перед уходом. Последнее пересиливает, и Кеннеди благодарна, тихо хмыкая. Это слабый звук, но он есть.