- Не знаю. Спроси Александра, - усмешка, замаскированная под улыбку, скользнула по губам Гефестиона.
- Мне нечего спрашивать. Я хочу спросить о другом, и спросить именно тебя. Ты можешь все. Но разве в это «все» входит рождение ребенка? Разве ты можешь дать ему наследника? Я - царица мира! И я приказываю тебе, оставь его в покое!
- Послушай, Роксана. Вернемся немного назад. Это я уже столько времени терплю твои постоянные истерики и ненависть. Государство, царицей которого ты себя называешь, завоевано не тобой. Я шел с Александром от самой Македонии, воевал, голодал, мерз. Я прикрывал ему спину, чтобы в битвах он мог не оглядываться назад. Причем тут ты? Если ты не можешь родить ему ребенка, вини себя. Барсина, плодородная в своем чреве, родила сына, хотя ее время было куда более коротким. Если надо, Александр признает сына Барсины Геракла своим наследником и передаст ему власть. Кроме того, для тебя не секрет, что царь берет вторую жену, по крови более царственную, чем ты.
Роксана не сдержалась, сорвалась с места и замахнулась, но Гефестион перехватил ее руку.
- Остынь, царица. Мне хватает истерик Олимпиады, чтобы я терпел это еще и от тебя. Смирись, наконец. Твоя красота и ум лишь приложение к расчету. Ты умна, но, видимо, не настолько, раз пришла. Ваш брак лишь политика. Я бы сильно удивился, будь оно не так. А влюбленность… Кто угодно, но только не он. Чего душой кривить? Согдиана и Бактрия измучили его своими стычками. А так? Спокойствие. Разве будет твой отец расшатывать царство собственной дочери? Ты хоть на мгновение подумай.
- Замолчи, Гефестион! – Роксана стиснула кулаки, потом в ярости скинула со стола вазу. – Как смеешь ты так разговаривать со мной?! Я твоя царица!
- Я вне этих условностей. Ты пришла ко мне приказывать. Но разве в этом дело? Ты до сих пор так и не поняла, что такому человеку как Александр нужна великая женщина. Такая, чтобы завоевывать ее всякий раз. Чтобы ходить по краю обрыва, готовому низвергнуться с него от страсти. А ты словно срезанный цветок. Нет в тебе столько величия и дерзости, чтобы удержать его. Так что приказывай, не приказывай…
- А в тебе есть?!
- Выходит, что да, раз ты пришла ко мне просить…
- Просить?! Я не привыкла просить! Я привыкла повелевать!
- Чудно! – Гефестион развел руки. – Выйди за дверь и повелевай, сколько тебе влезет!
- Ты будешь наказан, Гефестион!
- Не уверен, Роксана. Я вне законов.
Гефестион подошел к столику и потянулся за кубком. Он увидел искаженное лицо женщины на полированном боку вазы с изображением Ахиллеса, увидел, и как ее рука метнулась за спину, что-то пряча там. Герой-мирмидонец на крутобедрой вазе прикрывался своим знаменитым щитом, готовый нанести удар врагу. Щит Ахиллеса…Он спас Александра, спасет сейчас и его Патрокла.
- Нет смысла, Роксана, - вдруг сказал Гефестион, не поворачиваясь, – просить меня. Это не поможет. Хочу дать тебе совет. Лучше пойди к Багою. На самом деле Александр не так много времени проводит со мной. Уж кто и преуспел в любовных утехах, так это этот бесполый кастрат. Он лучше подскажет тебе, как увлечь царя. Он уже до такой степени обнаглел, что царь чуть ли не прилюдно трахает его.
Гефестион обернулся, подошел вплотную и заглянул Роксане в глаза. Там в глубоких черных колодцах плескалась вскипевшая лава негодования. Еще мгновение, и она выплеснулась бы наружу, но жесткая хватка Гефестиона сомкнулась на запястье женщины. Она взвизгнула.
- Тш-ш-ш, - прошептал македонец, приблизившись к уху царицы. – Зачем столько шума? Брось. Ты – дитя подлого народа. Я был готов.
Звон лезвия о пол отозвался многоголосым эхом.
- Тебе пора идти, - сладко произнес Гефестион, - ты слишком надолго задержалась здесь. Это уже становится неприличным для замужней женщины.
Его губы растянулись в дерзкую улыбку. Еще мгновение он смотрел в черную бездонность ее глаз, а потом запечатлел на губах недолгий, но страстный поцелуй.
- Как ты смеешь?!
Но Гефестион приложил к губам палец, запечатывая жестом произошедшее.
- Смею. Иди, Роксана. Я тебя больше не задерживаю.
Потом помолчал мгновение и произнес:
- В глазах змеи перед броском больше сострадания, чем сейчас в твоих, царица.