- Служение Александру – смысл жизни, а в библиотеке я обретаю покой. Ты собрал там лучшие умы и великие знания.
- Государство как мост. Не подведешь достойную основу, долго не простоит. Силой можно завоевать, но удержать лишь знаниями и торговлей, а библиотека – моя гордость. Столько ученых, философов, поэтов потянулись сюда, что Александрия уже затмила даже Афины. Александр пошатнул мир. Люди снялись с насиженных мест и потянулись за знаниями. Шутка ли, Афины обходились без библиотек, знания передавались устно и часто искажались. Еще Аристотель говорил, хочешь иметь философский трактат, переписывай сам у философа и его учеников. Знания не шли в массы. Знания оставались лишь знаниями. Никто, кроме посвященных не мог их применить. Библиотека дала начало книгопроизводству. Мастерские по изготовлению папирусов, чернил, тростниковых перьев, писцы, торговцы… Разве этого мало? Целый квартал занимается изготовлением книг. Мы собрали их более пяти тысяч, и вскоре библиотека стала мала. Ты ведь сам присутствовал, когда мы открывали малую библиотеку при храме Сераписа в юго-восточной части города.
Хранитель видел, как просияло лицо старца, как засверкали его глаза, словно солнце, не удержавшись, опрокинулось в них. Он невольно подумал, что годы не изменили Птолемея. Он остался таким же, как и пятьдесят лет назад. Фараон, признанный жрецами богом, оставался и сейчас столь прост в жизни, сколь жаден до знаний. Александр дал ему все: положение, богатство, но, не имея своих, он просил у друзей столы, приглашая их же на обед. Невольная улыбка тронула тонкие губы Хранителя, ведь он не ошибся, выделяя его из всех сподвижников базилевса еще в Персии. Он вспомнил ссору Александра со своим секретарем.
- Да ты не слушаешь меня? – спросил Птолемей, устало присаживаясь на ступеньку. – Ты о чем-то задумался?
- Ты говорил про книги. Я вспомнил зоорастров.
- Авеста, - протянул старик. – Скрижали с золотыми буквами. Песни Зарарустры. Александр так и не узнал, что я сохранил их. Ты – один из немногих, кто может видеть их. Я приказал переписать тексты много раз, но эти…
Запыхавшись преследовать Бесса, Александр безразлично взирал с коня, как бесчинствуют его воины. Они разграбили город, не решив подступиться лишь к древнему храму.
- О чем ты думаешь? – спросил Птолемей, поравнявшись с царем.
- Интересная получается вещь. Бесу стоило так подло убить Дария, чтобы, возложив на голову тиару и объявив себя царем, унаследовать вместе с этим и его судьбу. Дарий бежал и принял смерть из рук Бесса. Теперь бежит Бесс, и я уверен, что он примет смерть из рук близких.
- Мы нашли древний храм, - весело сказал Леоннат, сдерживая раззадорившегося коня. – Жрецы молятся вокруг костра, распевая песни.
- Распевают песни, – удивился Александр, - Вместо того, чтобы воздать мне почести?
- Они говорят, что признают лишь одного бога.
- Интересно. Они либо слишком смелы, либо слишком глупы. Ну давайте, пойдем, взглянем так ли это.
Навстречу завоевателю выступил старик в белых одеждах.
- Я ждал тебя, - перевел его слова толмач.
- Моя слава опережает меня, - улыбнулся Александр.
- Твое появление было предсказано давно, еще до того, как мать понесла тебя в своем чреве.
- Кем же?
- Учителем нашим Зарарустрой.
- И что же говорил обо мне ваш учитель?
Жрец спокойно смотрел на восседающего верхом чужеземца. Ни одна жилка не дрогнула на его испещренном морщинами лице.
- Тебе не понравится, если я скажу.
- Говори, - жестко сказал Александр.
- Наш учитель сказал, что придет день, и явится сын Аримана на черном коне, чтобы уничтожить мой народ. Он будет варваром, жестоким и дерзким, не признающим законов…
- Ты не боишься смерти, старик?! – вскричал царь. – Я прикажу умертвить тебя сейчас же!
- Я умру счастливым со словами Авесты на устах, но знай: и твой путь не долог. Смерть вскоре подступит к тебе, но и после тело твое не найдет покоя.
Птолемей помолчал.
- Умертвив жреца и разорив святилище, Александр еще долго не мог успокоиться, и приказал уничтожить свитки, а часть, что содержали знания по медицине и астрологии, отправить в Македонию. Я убеждал его сохранить все, но Александр, движимый гневом, отказывался даже слушать. Он даже крикнул мне, что я могу сложить оружие и оставаться рыдать над разоренным кострищем священного огня, что он разметал в порыве негодования, а я, припомнив ему Персеполь, чуть не назвал его диким варваром, но, к счастью, сдержался в последнее мгновение. А далее, я исполнил все с прилежанием, но Александр так и не узнал, что весь путь эти свитки кочевали со мной.