Птолемей задумался. Власть пожирает людей. Жажда ее столь велика, что, не упившись кровью, утолить невозможно. Три мощных столпа, три атланта держали ее, и она незыблемой платформой покоилась на их плечах. И теперь со смертью Филиппа эта глыба медленно клонилась, сполна черпая краями взбродившую ненависть покоренных. Два Филипповых стратега, два бывалых, переваливших шестидесятилетний рубеж титана, два мудрых полководца, Антипатр и Парменион подобно ощетинившимся львам, что скалятся, вцепившись в землю мощными лапами, защищая детеныша, встали, готовые растерзать любого, кто решит покуситься на установленный ими порядок. За грозным ревом никто не услышал голоса котенка, никто так и не смог понять, как он поднялся зверем, возвышаясь над обломками Фив и оторвав от добычи окровавленную морду, вдруг жестко и громогласно прорычал: «Я – царь Македонии Александр»! Две крови, две неуемные силы, что соединились в нем, смешались и выплеснулись редкостным сплавом мужества и безрассудства. Два полубога, два героя, Ахиллес и Геракл могли теперь узреть сквозь пелену истории, как высится в Александре живое воплощение их славы.
Птолемей вздрогнул и открыл глаза. В зале было тихо, и он невольно усмехнулся, когда мысли его обратились к древним мифам.. Херон. Старый мудрый кентавр! Кому, как не ему должен был отдать на воспитание сына царь мирмидонцев Пелей? Кто, как не он мог взрастить в маленьком Ахилессе величайшего из воинов? Кто же еще, выкармливая мальчика сырыми медвежьими печенками, мог вызвать в нем столь необузданную жажду крови и подвигов? Филипп тоже нашел своего кентавра. Мощный, тяжелый, сбитый словно каменный исполин, покрытый опалено-рыжей шерстью, Леонид взрастил из ростка царского семени и сорняков разного происхождения достойный любования урожай. Более старшему поколению, Птолемею, Клиту Черному, Филоте, Пердикке, ну и другим оставалось только удивляться, как уверенно и нагло поднимается с Александром вся эта поросль.
Птолемей подумал про старых друзей. Они были столь разные, что с трудом можно найти черты характера, сходные хотя бы отдаленно.
Филота, сын Пармениона. Пожалуй, самый противоречивый человек из всех сверстников. Утонченный, мягкий, почти изящный в мать, с аккуратными чертами лица, он становился жестким в отца, когда этого требовали обстоятельства. Спокойный, рассудительный характер позволял ему легко манипулировать людьми и обстоятельствами, а пронзительный ум и железная воля сделали его великолепным полководцем. Многие завидовали его успехам, относя их к связям его отца, но Филота лишь посмеивался над этим. Его обожали воины и друзья, он снискал уважение среди военачальников и пользовался головокружительным успехом у женщин. Отдав под командование Филоты половину войска, Александр со временем ужаснулся, сколь великая сила может в любой момент обернуться против него самого. Столь обожаемый воинами в начале персидского похода Александр со смертью Филоты впервые увидел, что уже не столь любим своим войском. Царю стоило немалых усилий удержать армию в повиновении, а назревавший бунт чуть не расколол войско в горах Арахозии.
Птолемей горько усмехнулся. Он так и не простил Александру смерти друга. Его нелюбовь к Гефестиону в свете этих событий почти переросла в скрытую неприязнь. Он вдруг вспомнил, как усердствовал сын Аминты, выстраивая для Филоты обвинения в заговоре, как горячо произнес речь Александр, поверивший в реальность угрозы, как поначалу молчал Филота, не готовый ко всему этому. Птолемей вспомнил, как ужаснулся впервые, увидев в глазах Александра гневный огонь безумства, когда тот не внял просьбам прекратить пытки Филоты. Как бы там ни было, Филота погиб зря, потянув следом клубок серьезнейших проблем. В тылу оставался Парменион, пока ничего не знающий об убийстве последнего сына.