Гефестион не шевелился, с удовольствием наблюдая, как прячет в смущении взгляд, та, что зарождала в нем бурю. Волны вожделения побежали по его телу, нарастая и заполняя все внутри. То, что происходило вокруг, было столь необычно и возбуждающе, что он не решался помешать этому. Гефестион смотрел, как пожилая женщина подвела Дрипетиду к ложу, легкими прикосновениями подсказывая ей, то нужно делать, а она, краснея все более, слушалась ее. Дрожащие бедра новобрачной медленно расходились, являя взору македонца нетронутый непорочный цветок.
Гефестион не заметил, как пожилая женщина подала знак темнокожей рабыне, и та, опустившись перед хозяином на колени, принялась расстегивать и развязывать застежки на его одежде. Ее ловкие руки скользнули к нему в пах, умело творя там знакомую им работу. Гефестион подался вперед навстречу открывающимся влажным губам. Пелена наслаждения уже почти застлала его глаза, когда он резко поднялся, опрокинув на пол темнокожую девушку. Она испуганно захлопала глазами, не понимая, чем смогла так разгневать хозяина.
- Так! Это уже совсем никуда не годится! – воскликнул Гефестион, перешагивая через распластанную в ожидании наказания рабыню. – Может, вы еще мне расскажете, как это делать?! Пошли все вон!
Женщины в нерешительности замерли на месте.
- Я сказал, вон! Все!
Оставшись наедине с персиянкой Гефестион опустился на ложе, чувствуя, как дрожит под ним ее разгоряченное тело.
- Ты боишься меня? – прошептал он.
- Нет, мой повелитель.
- Врешь, - его улыбка крала ее недоверие.
- Немного, мой господин.
- Да. Видно, мы действительно долго болтались по свету, раз за это время ты из маленькой девочки превратилась в столь прекрасную женщину. Бояться не надо. Постарайся просто верить мне и любить меня.
- Я люблю тебя, мой господин.
- Это только слова, а ты постарайся почувствовать любовь. Отдавая тело, открой душу.
Утро подкрадывалось незаметно, несмело высылая вперед солнечную разведку. Ночь таяла, выбеливая горизонт. Праздник закончился, потух, догорая усталыми углями в жаровнях. Мир купался в зыбкой тишине, разрываемой рычанием хрустящих костями собак. Нищие и калеки, испуганно оглядываясь, подъедали крохи на столах, споря с собаками за кусок лакомства.
Александр покинул комнату Паристатиды и побрел в свои покои. Проходя мимо спальни Дрипетиды, он замедлил шаги. Караульный из охраны Гефестиона вытянулся, приветствуя царя.
- Там? – молчаливым жестом спросил Александр.
- Да, - так же молча кивнув ответил страж.
Александр постоял немного, но так и не решился войти.
- Как хилиарх проснется, немедленно доложить.
- Да, мой царь.
Александр дружески похлопал юношу по плечу и пошел прочь.
Царь открыл глаза, разбуженный звоном.
- Прости своего нерасторопного раба, мой повелитель, - взмолился Багой, виновато кланяясь.
- А, это ты, Багоас. Грохочешь словно Зевсова колесница на колдобинах.
- Я заслужил наказания, мой повелитель.
- Мой повелитель…мой повелитель, - передразнил его Александр. – Заладил с утра. Без тебя знаю, что твой повелитель. Накажу тебя…попозже. Сейчас мне неохота.