– Клянусь матерью…
– Не смеши меня.
Он действовал молниеносно, и Игнациус даже не успел понять, что происходит. Удар в кадык ребром ладони. Он повалился, как тюфяк. Эй-ты перетащил его на кровать и постарался укрыть так, чтобы казалось, что он спит. И принялся рыться в шкафу, пока не нашел холщовый мешок, который ему пришлось опустошить.
С полным мешком он вернулся туда, откуда пришел: в карцер, где провел два дня, набираясь сил после побега, и откуда совершал вылазки на кухню и в поисках одежды, пока не почувствовал, что стал новым человеком. Он навсегда покинул исправительный дом через окошко в котельной, где с незапамятных времен было разбито стекло.
Когда трактор притормозил на повороте, тень распахнула дверь и неожиданно проникла в кабину. Томас вскрикнул от ужаса:
– Эй, ты, черт! Напугал!
Эй-ты уселся рядом с Томасом. Трактор продолжал пахать, и они оба глядели вперед.
– Как я рад тебя видеть. Вижу, что все прошло отлично.
– Спасибо.
– Не за что. Не мог же я бросить друга в беде, правда?
– А ты мне не сказал, что Игнациус вас держит под башмаком. Это меня очень разозлило.
Томас не ответил. Он смотрел вперед, не отрываясь от борозды, которую пахал. Укрывшиеся в ней куропатки, чуя недоброе, ринулись прочь, низко летя над землей.
– Ты что, разговаривал с ним?
– Ну да. И мы договорились.
– О чем?
– О том, что он оставит вас в покое.
– Ты его не знаешь. Он слово свое не сдержит.
– Сдержит. – Эй-ты бросил взгляд на друга, который смотрел вперед поверх руля. – Ты вытащил меня из-за решетки, чтобы я с ним разделался.
– Да что ты выдумываешь, парень!
Ни слова не говоря, он допахал до конца борозды. И тут, надтреснутым голоском:
– Ты так и сделал?
– Он умер. Своей смертью.
– Ничего себе… Ну что же… – Трактор дернулся, видимо натолкнувшись на непокорный камень. – Кроме тебя, никто из нас не был на это способен. Спасибо тебе.
– Зачем же вы хотели загнать его в гроб?
– За то, что он причинил тебе много зла.
– По-моему, за то, что он обдирал вас как липку.
– Ну как же… Ладно, хорошо, и за это тоже. Над нами как плита каменная висела.
– Могу себе представить.
– Мы тебя вознаградим.
– Дело ясное: с сегодняшнего дня вы будете платить мне на этот банковский счет ту же самую сумму, только два раза в месяц, пятнадцатого и тридцатого числа.
Эй-ты положил ему сложенную бумажку в карман рубахи. Они молча вспахали еще одну борозду.
– А если мы откажемся?
– Угадай, что будет.
Томас остановил трактор посреди поля. И посмотрел Эй-ты в глаза. На низких оборотах звук мотора казался рычанием хищника, готовящегося к прыжку.
– Я могу донести в полицию, что Игнациуса убил ты.
– Об этом уже и сейчас все догадались. И не забудь, что завтра пятнадцатое число, и я жду первый взнос.
– Мне не хотелось бы так поступать, но я могу донести на тебя прямо сейчас. – Он снова завел мотор, как будто подкрепляя предупреждение.
Быстрым движением Эй-ты заглушил трактор и вынул ключи; машина дернулась, встала, и все утихло. Невдалеке сердито прокричала сорока.
– Не угрожай мне, Томас. На тебя смотреть жалко. – Эй-ты отдал ему ключи.
– Ты что, не знаешь, что я в любой момент могу на тебя донести?
– Я вижу, вы придумали отличный план. Но не учли, что я камикадзе.
– Кто?
– Если таков ваш лучший в мире план, вы все пропадете вместе со мной. Весело будет. Скажи Тону и Тони. Если настало время еще поразвлечься, с меня уже не убудет. Завтра пятнадцатое число, и я жду первый взнос.
Дюжина озорных воробьев прытко принялась рыться во свежевспаханной земле в поисках счастливых находок.
– А если мы откажемся?
– Пяти дней не протянете. Один за другим. Пока не знаю, в каком порядке. Бац. Бац. Бац.
Он открыл дверь и спрыгнул на землю. И огляделся:
– Хорошо-то как тут, загляденье.
И ткнул в сторону Томаса пальцем:
– Я очень изменился, понимаешь?
Воробьи, встревоженные этим замечанием, улетели прочь.
Удаляясь от притихшего трактора, он пытался не думать о том, что надежда, оставившая его на пороге тюрьмы, возможно, не вернется уже никогда. Он еще не довел до конца все, что собирался сделать, для того чтобы развеять клубы густого тумана, которым была окутана его жизнь.
Он позвонил в дверь, и в течение долгого времени ничего не происходило. Снова нажал пальцем на кнопку звонка, хотя звук и действовал ему на нервы. И перестал на нее давить, когда услышал шарканье шагов, гораздо более усталых, чем в прошлый раз, по другую сторону двери.
– Кто там?
Словно все это уже было в его жизни, а может быть, именно потому, что речь и вправду шла о том, что прожито, он не стал больше звонить. А осторожно постучал в дверь костяшками пальцев. Послышалось бренчание засовов и цепочек, и дверь наконец открылась. Обитатель квартиры постарел, стал рассеяннее и казался еще более чужим.