Шиповник цеплялся за одежду и, кажется, оцарапал шею, но в конце концов Скорпиус выбрался на открытую, выложенную мозаикой площадку. Посреди нее стояла узорчатая белая беседка; вернее, когда-то она действительно была белой, а теперь краска потускнела, потрескалась и кое-где уже осыпалась. Здесь деревья расступались, и над беседкой серело облачное небо; ветер гнал по площадке мелкий травяной сор, задувая его в беседку, где на полу, на скамейках и столике еще темнели прошлогодние осенние листья.
«Вот мы и нашли его, — прошептал Скорпиус, — волшебный тайный город лесного народца». Он двинулся вперед, рассматривая мозаику у себя под ногами; медленно, точно в храм, вошел в беседку и огляделся. Повсюду лежала пыль; в центре столика скопилась дождевая вода, а потолок покрывали темные пятна влаги. С края крыши на обтрепанном шнурке свешивалась гроздь колокольчиков — ветер дергал их, точно никак не мог наиграться со своей игрушкой, и колокольчики, вздрагивая, мелодично переговаривались.
Скорпиус стер ладонью грязь с одной из скамеек и уже хотел сесть, когда заметил дощечку, которая чуть ввалилась от его прикосновения. Он ткнул в нее пальцем, и дощечка провалилась окончательно, а глазам Скорпиуса открылся темный прямоугольный проем в скамейке. Скорпиус присел на корточки и заглянул в него. «Ничего не видно», — пробормотал он с досадой. Сунув руку в проем, Скорпиус пошарил в нем. «Это очень опасная затея, — сказал самый осторожный и рассудительный из его спутников, которого он только что придумал. — Кто знает, может быть, это ловушка Темного Лорда? Он посадил туда оборотня, и тот сейчас схватит тебя за руку своими страшными когтями». «Не говори глупостей, — возразил Скорпиус, который, сколько бы ни шарил в проеме рукой, не находил ничего, кроме занозистых досок скамейки. — Мы в крепости лесного народца. У Темного Лорда нет над ней власти. Подожди… Кажется, я что-то нашел».
Он нащупал угол чего-то твердого и, судя по ощущениям, достаточно тяжелого. Ухватившись пальцами за край, он подтянул тяжелый предмет к себе, а потом, перехватив поудобнее, извлек из проема. Предмет оказался квадратной жестяной банкой из-под сахарного печенья. «Сундук с сокровищами!» — тут же нашелся Скорпиус. Он забрался на скамейку, повертел банку в руках и встряхнул — внутри что-то гремело. Скорпиус нахмурился, пытаясь открыть крышку — та не подавалась. «А чего ты ждал? — заявил скептик. — Что лесной народец отдаст тебе величайшее сокровище просто так? Ты должен решить загадку. Только тогда ты сможешь открыть сундук». «Я покажу сундук папе, — сказал Скорпиус. — Он знает всё на свете и обязательно отгадает, как его открыть». Скорпиус еще раз потряс банку, слушая звон, и в этот момент снаружи полил дождь.
«Видишь? Видишь? Это знак! Ты должен открыть сундук сам, без посторонней помощи!» — сказал один из его спутников — Скорпиус не стал придумывать, который именно, отвлекшись на дождь. Приблизившись к выходу из беседки, он протянул руку к струйкам дождя, льющимся с края крыши, и почувствовал, как прохладная влага растекается по ладони. За его спиной по столику затарабанили капли — посмотрев наверх, он увидел в потолке небольшую дыру. «Здесь всегда идет дождь», — пробормотал Скорпиус.
Он вспомнил, как они с папой приехали в Малфой-мэнор: шел дождь, и деревья в парке поникли печальными косматыми чудовищами, а дом нависал над ними, отражаясь в лужах зыбкой серой кляксой. По ступеням, ведущим к двустворчатым дверям, бежала дождевая вода. Двери были закрыты, и им с папой пришлось долго ждать, пока в доме отзовутся на стук дверного молотка.
От мыслей Скорпиуса отвлекло появление тщедушной низкорослой фигурки, торопливо семенящей в сторону беседки с большим черным зонтом в руке. В шуме ливня, который, казалось, заполнял весь мир, Скорпиус не слышал звука этих мелких шажков, но они все равно явственно представились ему — суетливые и спотыкающиеся: топ-топ-топ-топ-топ… Скорпиус метнулся к столику и забрался под него. «Ш-ш-ш, — прошептал он, притаившись под столиком. — Это слуга Темного Лорда. Он ищет нас… Он хочет заманить нас под свой волшебный зонт-ловушку и утащить с собой».
На пол беседки легла тоненькая лопоухая тень. Высунув голову из-под столика, Скорпиус увидел домового эльфа — тот никак не мог закрыть старый зонт, с которого ручьем стекала вода.
— Вот вы где, маленький господин Скорпиус, — протараторил эльф, наконец справившись с зонтом. — А мы уже с ног сбились вас искать. Пойдемте в дом, незачем гулять по парку в такой ливень…
Скорпиус вылез из-под столика. Домовой эльф, держа над ним зонт (отчего Скорпиусу пришлось согнуться в три погибели), повел его прочь от беседки, беспрерывно бормоча что-то себе под нос. Скорпиус с любопытством его рассматривал: он еще не успел привыкнуть к домовым эльфам, и эти суетливые, вечно о чем-то причитающие существа необыкновенно его удивляли. Когда Скорпиус еще только появился на пороге Малфой-мэнора, один из домовых эльфов, закрывая за ними дверь, всё вздыхал и охал, сетуя на то, что «и молодой господин Драко здесь, ах, и маленький господин Скорпиус, ах ты ж боже мой, вот беда, вот беда… Такая беда, такая неожиданность… Надо поставить на стол еще два прибора…».
Домовой эльф вел Скорпиуса другой дорогой — Скорпиус плохо запомнил, как они шли, но у дома они оказались в считанные минуты, и на этот раз ему не пришлось продираться через чертополох и кусты шиповника. Пропустив Скорпиуса вперед и притворив за собой дверцу черного хода, домовой эльф закрыл зонт и исчез вместе с ним — лишь на полу остались капли дождя.
— Постой! — крикнул Скорпиус в пустоту, надеясь, что домовой эльф появится вновь. — Я же хотел спросить: ты не видел мою палочку?
Но в доме стояла тишина, и Скорпиус, пожав плечами, двинулся наугад по коридору. Он еще не научился ориентироваться в этой путанице переходов, лестниц и комнат, в которых оказывался совершенно неожиданно для себя; впрочем, он уже уверился, что никогда в них не разберется, так как дом словно бы жил собственной жизнью, открывая Скорпиусу лишь то, что сам считал нужным показать. Иногда Скорпиус шел и шел, сворачивая то в один коридор, то в другой, и двери, большая часть которых была заперта, казались ему или совершенно одинаковыми, или совсем незнакомыми. А иногда, едва Скорпиус выходил из маленькой комнаты для прислуги, отведенной под его спальню, как сразу же попадал туда, куда ему было нужно. Вот и на этот раз он и сам не смог бы сказать, каким путем вышел к малой гостиной с шелковистыми голубыми обоями на стенах, серебристо-синими шторами с крупными кистями, которые Скорпиусу всегда хотелось потрогать, и небольшими портретами на стенах в овальных, покрытых лаком рамах. У окна, занимающего почти всю западную стену, стоял Драко; он задумчиво смотрел на парк и, похоже, не заметил, как Скорпиус вошел.
— Пап, — позвал Скорпиус. Он прошелся по комнате, провел пальцем по лакированной столешнице, наблюдая за тем, как палец оставляет на блестящей поверхности матовую полоску, заглянул под стол. Не обнаружив там ничего примечательного, он подошел к стене и, задрав голову, стал рассматривать потемневшие от времени портреты.
— Па-а-ап, — снова позвал он. — Ты не знаешь, где моя палочка?
— А? — Драко оглянулся на Скорпиуса, но потом вновь вернулся к созерцанию чего-то за окном. — Не знаю, малыш. Может быть, в твоих вещах? Ты уже распаковал свой чемодан?
— Я не знаю, где он, — ответил Скорпиус.
Драко помолчал, размышляя о чем-то.
— Наверное, его унесли домовые эльфы…