Скорпиус подошел к пианино, повертел прикрепленные к нему подсвечники с оплывшими свечами, попытался открыть крышку — пианино оказалось запертым на ключ.
— Пап, — сделал он еще одну попытку. — А когда мама приедет?
Драко молчал, и Скорпиус снова позвал его, уже громче:
— Па-а-апа!
Драко обернулся, взглянув на Скорпиуса так, точно тот разбудил его или отвлек от мыслей о чем-то важном.
— Малыш, не трогай пианино, — сказал он рассеянно. — Почему бы тебе не пойти поиграть в парке?
— На улице дождь, — сказал Скорпиус, но Драко уже не слушал его — он смотрел куда-то сквозь забрызганное стекло, по которому скатывались струйки дождя, и всё, что было снаружи — деревья, клумбы, кусты и скульптуры — превращалось в унылые размытые пятна серо-зеленой акварели.
Скорпиус надулся, демонстративно развернулся на пятках и, топая, пошел к двери. На пороге он остановился и посмотрел через плечо, надеясь, что отец позовет его или хотя бы скажет: «Малыш, пожалуйста, не надо топать». Но, судя по всему, Драко даже не услышал его, по-прежнему рассматривая что-то в парке. Скорпиус вздохнул и прикрыл за собой дверь. Ему нужно было придумать, чем занять себя до обеда; снаружи шел дождь, а угрюмая тишина дома совсем не располагала к играм, поэтому Скорпиус просто побрел прочь, на ходу пытаясь открыть банку из-под печенья.
Так он незаметно для самого себя очутился прямо перед распахнутой дверью кабинета. Скорпиус тут же отпрянул, нырнув в спасительный сумрак коридора, но успел увидеть большой дубовый стол, настольную лампу с зеленым абажуром, папки с документами и дедушку Люциуса, читающего какую-то скучную на вид газету. Скорпиус не был уверен, что дедушка не заметил его, поэтому еще долго стоял в коридоре, настороженно прислушиваясь к шороху газетных страниц и не смея пошевелиться. Наконец он собрался с духом и на цыпочках двинулся прочь, а потом, уже отойдя на порядочное расстояние, с колотящимся сердцем бросился бежать, испытывая возбуждение и восторг необъяснимого страха.
«Мы оторвались?» — спросил один из его спутников, самый трусливый. «Да, — шепнул Скорпиус, разглядывая комнату, в которой очутился. — Не будь таким… таким…» — он задумался, вспоминая необычное слово, которое недавно прочел в одной из своих книжек, но в этот момент нечто иное привлекло его внимание, и Скорпиус, так и не назвав своего трусливого спутника «малодушным», подошел к украшенному резьбой серванту. Сервант звенел стеклами при каждом шаге Скорпиуса — тот даже прошелся по комнате еще раз, с силой ударяя ступнями по старому паркету и слушая, как сервант всякий раз отзывается жалобным звоном. «Хватит дурачиться», — укорил себя Скорпиус голосом своего рассудительного спутника. Он вернулся к серванту, оглядел хрусталь, расставленный за стеклом; потом, задрав голову, посмотрел наверх, где стояли фарфоровые статуэтки: ягненок с голубым колокольчиком на шее, танцующие пастух с пастушкой, музыкант в парике за клавесином, нарядный розовощекий ребенок, облизывающий ложку, крохотный белый, овальный зайчик с ушами, тронутыми золотом…
Встав на цыпочки, Скорпиус попытался дотянуться до зайчика, но смог лишь взяться за край кружевной салфетки, на которой стояли статуэтки. Испугавшись, что случайно уронит их, Скорпиус отпустил салфетку и огляделся. Приметив стоящий у окна стул, Скорпиус подтащил его к серванту, забрался на него коленками, а потом встал в полный рост. Затаив дыхание, он бережно погладил зайчика по гладкой фарфоровой спинке.
«Раньше я жил в зачарованном лесу, — сказал он за зайчика, — но слуги Темного Лорда поймали меня и теперь держат в плену в этой ужасной крепости». «Не бойся, я тебя освобожу», — утешил его Скорпиус. Поставив зайчика обратно на сервант, он взял в руки ребенка с ложкой. «А что случилось с тобой? За что Темный Лорд держит тебя в плену?» — спросил Скорпиус. «Мама говорила мне, что облизывать тарелки и ложки некрасиво, — ответил розовощекий ребенок, — а я не послушался, поэтому Темный Лорд меня забрал. Он забирает всех невоспитанных детей». Скорпиус не выдержал и прыснул. «Мерлин, какая чушь! — фыркнул его язвительный спутник. — Ты не мог придумать причину получше?». «Извини, моя фантазия иссякла, — ответил Скорпиус, изображая раскаяние. — Наверное, это действие магии Темного Лорда». Он потянулся было к ягненку, но вдруг за размеренным тиканьем часов и еле слышным топотком домовых эльфов где-то наверху Скорпиус услышал быстрые шаги, приближающиеся к комнате. «Спасайся! — приказали ему сообщники. — Темный Лорд идет сюда!».
Скорпиус быстро слез со стула, подбежал к окну и скользнул за занавеску. На подоконнике стояли часы — должно быть, это стрекотание их механизма Скорпиус слышал всё время, пока был в комнате — а рядом лежали подушечка для иголок и пяльцы с натянутой на них канвой для вышивания. Скорпиус не удержался и потрогал пальцем вышитый всеми оттенками фиолетового цветок ириса.
Судя по скрипу, дверь отворилась; кто-то сделал шаг в комнату и остановился.
— Найтмер! — раздался раздраженный женский голос. — Найтмер, что это значит?!
«И никакой это не Темный Лорд, — сказал Скорпиус своим спутникам мысленно. — Это же моя бабушка!». Он осторожно выглянул из-за занавески и увидел, как Нарцисса, стоя у серванта, нервно поправляет статуэтки; ее руки дрожали, отчего статуэтки опрокидывались и с тихим теньканьем стукались друг о друга.
— Найтмер, — бросила она вошедшему в комнату старому эльфу, — когда слуги вытирают пыль со статуэток, они обязаны после ставить их на место! Может быть, это кажется вам всего лишь моей прихотью, но все вещи в этом доме стоят на строго определенных для них местах, и я не желаю, чтобы их переставляли или… или… сдвигали. Почему этот стул стоит здесь?! И фарфоровый зайчик лежит на самом краю, он может упасть и разбиться! Посмотрите, посмотрите, Найтмер!
— Хорошо, госпожа, — старый домовой эльф взялся за спинку стула и понес его к окну. — Мы всё поправим, госпожа…
Наконец Нарцисса оставила в покое статуэтки и повернулась к домовому эльфу, нервно теребя камею, скалывающую воротник ее строгого черного платья.
— И еще, Найтмер, — сказала она всё еще раздраженно. — Дверь кабинета опять открыта. Это, должно быть, Тилли, она такая рассеянная, всегда забывает запирать двери комнат, в которых убирала. Напомните ей, Найтмер, — Нарцисса отпустила камею и указала в сторону коридора, — дверь кабинета должна быть заперта.
— Как пожелаете, госпожа, — Найтмер с кряхтеньем поставил стул у окна, поправил штору, за которой притаился Скорпиус, и, вздыхая, ушел, низко поклонившись Нарциссе.
Та еще некоторое время неподвижно стояла у серванта — Скорпиус почти чувствовал, как она шарит взглядом по комнате, словно догадываясь, что он прячется где-то здесь — а потом резко развернулась и вышла, захлопнув дверь сильнее, чем это было необходимо. Послушав, как шаги бабушки удаляются по коридору, Скорпиус вылез из-за шторы и опустился на стул. Настроение играть пропало окончательно; он бездумно смотрел в окно, на струйки дождя, бегущие по стеклу, и слушал, как тикают часы на подоконнике.
Когда за спиной послышался скрип двери, часы уже показывали половину третьего.
— Скучаешь, малыш? — Драко потрепал Скорпиуса по волосам.
Скорпиус, всё еще немного обиженный на отца, ответил, не глядя на него:
— Бабушка ругалась, что я играл с ее статуэтками. Скажи ей, что я их не разобью! Я буду аккуратно.
Драко досадливо поморщился, будто Скорпиус опять побеспокоил его из-за пустяка.
— Скорпиус, нельзя трогать чужие вещи.
— Они не чужие, они же бабушкины, — упрямо возразил Скорпиус.
Драко обнял его за плечи.
— И всё же, малыш, не трогай бабушкины вещи без разрешения, — сказал он уже мягче.