Но сесть ему не удалось, так как, неожиданно для всех, вскочил на ноги я. Головы присутствующих тут же дружно повернулись в мою сторону. В глазах настороженность. Что-то будет! Только у советника на лице проступила растерянность, ведь он уже считал, что этот раунд за ним.
Упершись кулаками в стол, и слегка наклонившись в его сторону, я скорчил зверскую рожу.
– Кого на понт берешь, гнида!! Мы тебе не сявки базарные, падла!! Пасть до ушей порвем и не заметим!!
Моя речь уложилась в десяток фраз, зато как высказанных. От всей души! Блатные слова, переведенные на местный язык, на что я и рассчитывал, оказались для окружающих сплошной абракадаброй, но грубость сказанного была понятна всем без перевода. Короткие, рубленные фразы летели как плевки в лицо советника. Назревавший скандал был смят и вывернут наизнанку этим непонятным террянином. Всем было ясно, что я только что, нагло и открыто, оскорбил члена комиссии. Но как? Непонятные слова и грубый тон в протокол не подошьешь. Члены двух делегаций превратились в большой знак вопроса. Пока те и другие пытались понять, что же стоит за этим выпадом, я спокойно сел на свое место. Один только советник, выпавший из центра всеобщего внимания, одиноко стоял, ничего не понимая, пока в какой-то момент до него не дошло, что случилось. Лицо исказилось в гневной гримасе, рот открылся для яростной отповеди, но, наткнувшись на предупреждающий взгляд "первого полицейского страны", тут же закрылся. Неожиданный выпад со стороны террян свел политическое противостояние до состояния личной вражды. Начинать ругаться – значит терять лицо. Советник, наконец, понял это и тяжело опустился в свое кресло.
Первым, после нескольких секунд молчания, нарушил тишину глубокий грудной вздох Лавинии, после чего, она встала. Головы присутствующих молча повернулись к ней. Смотрели с ожиданием. Что она скажет?
– К делу о землянах мы еще вернемся, как только появятся новые данные. Теперь скажите мне, советник, что у нас с организацией эксперимента? Ничего не изменилось? – голос ее был тихим и спокойным, но в тоже время звенящим от сдерживаемого напряжения
Советник снова встал, скользнув злыми глазами по мне, перевел взгляд на Лавинию: – Все остается в силе. Единственный вопрос, возникший в правительстве, заключается в размерах ком-пенсаций, если в результате вашего эксперимента что-то пойдет не так.
– Если что-то пойдет не так, вы сами определите цену нанесенного ущерба. На этот счет у меня есть особые полномочия Совета Торгового Кольца. Вас устроит такой вариант?
– Вполне.
Следующим взял слово начальник охраны полигона. Его отчет и последующее обсуждение успешно вернули совещание в нормальное русло деловых переговоров.
Глава 6
Выйдя одним из первых, я медленно шел через фойе, сквозь пеструю, веселую, суматошную толпу туристов, решая, чем мне занять сегодняшний день. И вдруг увидев небольшой уютный уголок с мягкими креслами в глубине зала, я тут же направился туда, решив обдумать этот вопрос без суеты. С чувством, с толком, с расстановкой. Перед тем как присесть, бросил взгляд вокруг. И тут же заметил Лавинию, стоящую рядом с Жоресом. Они рассматривали большую картину-панно, занимавшую почти полстены, при этом оживленно обменивались впечатлениями. Точно также я рассматривал ее вчера, в первый день приезда.
Все выглядело бы довольно мило, если бы Жорес не держал женщину за руку. Мне уже на-чало казаться, не слишком ли часто я вижу его рядом с Лавинией. Чувство, которое я сейчас переживал, наверно можно было назвать уколом легкой ревности. Не то, что бы потерял голову, нет, до этого еще было далеко, но интимные воспоминания были еще свежи в памяти, поэтому я подумал, а не дать ли перед самым отъездом по рогам этому прилипале. Правда, мне тут же пришлось перед собой оправдаться: – Ну, может быть и не совсем по рогам. Просто поставить его на место. Что б знал!".
Пока я стоял в раздумье, подойти мне к ним или нет, передо мной неожиданно выросла гибкая фигура представителя правительства.
– Надеюсь, террянин, ты не настолько торопишься, чтобы не успеть извиниться передо мной. Итак, я слушаю тебя.
Я прекрасно понимал двойственность своего положения и больше не хотел никаких конфлик-тов, но моя нелюбовь к любым попыткам давления и проявления наглости в отношении меня, тут же поколебала мои благие намерения.
"Что ты, урод никак не успокоишься? Хочешь в пятак? Шас сделаю! – мысленно нахамив ему, меня слегка отпустило. Выдержав паузу, я почти вежливо ответил ему: – Слушай, представитель всех времен и народов, иди-ка ты по своим делам, я пойду по своим. Хорошо?
Я уже сделал шаг в сторону, чтобы обойти его, как брошенный мимолетный взгляд в сторону Лавинии все испортил. Увидев, как Жорес, положив ей руку на талию, притянул слегка ее к себе, что-то шепча на ушко, я тут же начал звереть.
– Ну, все фраер, – медленно процедил я сквозь зубы, глядя на эту, по моему мнению, наглую выходку. – Теперь ты точно по рогам получишь.
– Угроза?! Террянин, что ты себе позволяешь?! Ты угрожаешь мне, представителю народа?! Мне?!
Изумленный внезапной вспышкой этого лощеного чиновника, еще не сообразивший что произошло, я молча смотрел на дерганье его кулаков перед моим носом. В общем шуме, стоявшем в громадном фойе, его выкрики были почти неслышны и поэтому пока не привлекли ничье внимание. Отметив это автоматически, я продолжал молча смотреть на беснующегося чиновника. Мое молчаливое непонимание, он, очевидно, воспринял как испуг, и от этого еще больше разошелся.
– Черный демон тебя забери! Я требую от тебя извинений! И теперь уже не лично, а пуб-личного выступления! Хотя лично мне плевать на твои пустые слова, террянин, – это он уже прошипел мне прямо в лицо, видно считая, что таким образом еще больше оскорбит меня, – но, оскорбляя меня, ты тем самым оскорбил мой народ! Унижать нас, медеян никому не позволено! Понимаешь это?! Никому!! Принесешь свои извинения публично или ты об этом пожалеешь!!
"И этот, дурак, туда же! – мысль была откликом на промелькнувшее воспоминание о вчерашней драке.
– Все. Ты меня достал, козел.
С этими словами, я коротко, без замаха, ударил его по печени. Лощеный хлыщ открыл рот для очередной угрозы, но так и замер, как актер – трагик в немой сцене. Медное лицо, до этого олицетворявшее всемирный гнев, а сейчас искаженное болезненной гримасой, сейчас изображало мировую скорбь и страдание, при этом желтея прямо на глазах.
Лавиния смотрела на волевое лицо, широкий разворот плеч, пытаясь понять, что влечет, а что отталкивает ее от этого человека.
"Агрессивный и воинственный, как дикарь. Сильный и уверенный в себе мужчина. Наивный и ласковый, как ребенок. Как понять, где он на самом деле? Его рассуждения иногда бывают, то строги и логичны, то пусты и глупы. Правда, здесь надо сделать скидку на уровень развития и своеобразность его восприятия окружающей действительности. Но как воспринять его дикую выходку на совещании?! Это просто позор! Может он хочет скрыть под этим свою растерянность и одиночество? Не похоже. От него так и исходит ощущение силы".
Всегда уверенная в себе, Лавиния, сама по себе цельная и волевая натура, неожиданно для себя оказалась под влиянием "дикаря". И нельзя сказать, что это ощущение стало для нее обузой, скорее, наоборот, оказалось очень приятно почувствовать себя женщиной, желанной и любимой. Ощущение было настолько внове, что на какое-то время буквально вскружило ей голову. Пришлось проявить силу воли, чтобы воздвигнуть барьер между землянином и собой. Даже сейчас, по прошествии времени, ей становится не по себе, когда она встречается с ним глазами.
"А та ночь! Я ощущала себя тогда чувственной самкой, готовой на все. А если и так?! Зачем же врать самой себе, если это правда, – от этих мыслей она почувствовала, как жаркая волна будто обдала ее изнутри. – Раньше я знала, чего хочу, и шла вперед, не оглядываясь. Чувства и мысли были в жесткой узде, а что теперь? Дикарь все перевернул во мне. Да, он мне нравится! Но это просто влечение! К тому же основанное на животных инстинктах. Все должно пройти. Или я так только думаю? Не знаю. Даже не знаю, что и думать".
Наше молчание затягивалось. Я смотрел на нее, пытаясь понять, почему они другие даже в самых простых вопросах.