– Убийца.
Это могло оказаться ловким ходом. Д. был удивлен. Улучить удобный момент и вытащить пикового туза вместо трефового – чего же проще?
– Ну и что? – спросил Д., напряженно дыша, – в Париже столько убийц. Почему вас это волнует?
(Они собираются арестовать меня, обвинив в преступлении? Начать процедуру выдачи, основываясь на лживых уликах? Договора о взаимной выдаче преступников не существует… А может, есть какое-то неизвестное мне соглашение между полициями?.. Об этом я не подумал… У негра могут быть сообщники, он назовет их, если ему заплатят…)
Месье Гобфен, довольный произведенным эффектом (или просто успокоенный) становился многословным, заговорил тихо, заговорщическим тоном: «Преступление на площади Клиши… Вы непременно должны помнить о нем, месье, это случилось всего неделю назад…»
(Всего неделю назад? У меня нет алиби, я не смогу назвать того, с кем был в тот день… Мы занимались Преступлением Мирового Капитала…)
– Молодой скульптор, нетрадиционной ориентации, из хорошей семьи, родители-миллионеры, понимаете?
– Нет.
«Найден в своем ателье с перерезанным горлом, связанными руками… Обнаженный… Понятно?» «В общих чертах…»
Д. копался в своей памяти, задаваясь вопросом, не вымышлена ли эта история. Молодой, обнаженный, со связанными руками – он вспомнил, или ему показалось, что вспомнил. «Но, между нами говоря, повторяю вам, что мне наплевать…»
«Оставьте меня в покое с вашими гнусными историями», – недвусмысленно давал понять Д., что не укрылось от назойливо-внимательного месье Гобфена. Однако решив пойти до конца, а может, не в силах совладать с внутренним напряжением, Гобфен сказал еще более конфиденциальным тоном:
– Взгляните прямо перед собой. Мне кажется, убийца перед нами.
Негр ковырял во рту зубочисткой. Он спокойно посмотрел на Баттисти, тот отвел глаза. «Ловушка, – подумал Д. – Они могут находиться в сговоре, негр и эта темная личность… Инсценировать арест – и втянуть меня в историю…» Нельзя было не заметить явного сходства этого решительного, словно вытесанного из камня лица с фотографией. Д. показалось, что на живое лицо с фиолетовыми губами, черными глазами и ярко-белыми зрачками легла тень смерти. Он отметил смуглый оттенок кожи, более светлый на щеках, что, так же как и узкий нос, говорило о примеси белой крови. «Тот, на фотографии, будто бы потемнее…»
– Это из-за освещения. Сейчас солнечный день. Посмотрите на его руку.
Более темная на белой скатерти, большая рука говорила о природной силе и обретенной ловкости. Об умении обращаться с мандолиной, спортивными снарядами, опасной бритвой… Почему бы и нет?
– Хм… Самая обыкновенная рука, – сказал месье Баттисти. – Не доверяйте своему воображению…
Месье Гобфен заметил, как сжались кулаки его собеседника, и вновь почувствовал неприятное беспокойство.
– Короче, месье Баттисти, что вы об этом думаете?
– Трудно сказать. Вам следует быть крайне осторожным. Малейшая ошибка может навлечь на вас кучу неприятностей.
Резко встать из-за стола, сказать этому холую – осведомителю: «И вообще, вы мне надоели. Приготовьте счет, ваше заведение мне опротивело…» Но будет ли это разумным? Д. соображал, что могло крыться за их разговором. «Надо подумать. У вас нет других фотографий?»
– Немного. Инспектор всегда так неохотно их оставляет…
Месье Гобфен открыл старый сафьяновый портфель. Сначала он извлек оттуда фото хрупкой, красивой, русоволосой женщины с широко раскрытыми, будто в испуге, глазами; на уровне ее груди был напечатан номер. «Воровка-рецидивистка, я ее знаю… Она стала ласковой со мной с тех пор, как узнала, что у меня есть эта фотография, понимаете?»
– А как же.
– С такими женщинами надо уметь себя вести, – усмехнулся оливково-желтый месье Гобфен, – тогда они сама любезность… А фото вот этого господина мне передали сегодня утром…
Д. сразу же узнал себя на моментальном снимке, тайно сделанном на улице. Они приняли предосторожности! Но кто выследил меня, и где? Шесть месяцев назад, когда он тайно привез из Мадрида шестьдесят фотографий из досье Алькантары… «Кто это?» – спросил он с деланным равнодушием. На снимке, украдкой сделанном где-то на Бульварах, был изображен улыбающийся человек в очках в черепаховой оправе, верхнюю часть лица скрывала тень от фетровой шляпы; он стоял возле автомобиля, подняв воротник пальто. Позади аптека, две женщины, снятые со спины… Рядом с ним в кадр попало чье-то плечо… Кто? На обороте было написано: Х., он же Изорэ, он же Марсьен, он же Сондеро-Рибас, он же Хуан, он же Стеклянский, он же Бронислав…
1) Фотография явно исходит от Них, от наших.