— Начнем работать? — И дождавшись подтверждающих кивков и выкриков с места, типа "одобрямс" подытожил, — Ну с богом, помолясь!
В первом ряду робко поднял руку представительный дядечка.
— Давайте ваш вопрос, не стесняйтесь, — подбодрил я его.
— Директор Невского машиностроительного Алтуфьев.Мой завод производит паровые турбины для доменных печей, компрессорные станции для нефте и газопроводов, компрессоры и нагнетатели. Министерство промышленности СССР приказало долго жить, в РСФСР такого министерства нет. Задания на следующий год нет. Запасы комплектующих и сырья заканчиваются, новых поставок нет. Склады забиты готовой продукцией. Оплаты за уже поставленное оборудование нет, да даже если бы и была, то те цены которые заявлены в госзадании не реальны, просто смешны. Работать в убыток мы не можем. Особенно остро стоит вопрос с бывшими Союзными республиками. Прибалтика требует поставки оплаченного оборудования, а республики Закавказья и Средней Азии обещаю расплатиться после поставки, и все решительно отвергают возможность изменения цен установленных практически полтора года назад.
Алтуфьев замолчал, выжидательно глядя на меня.
— Все? — Уточнил я, — тогда спасибо и присядьте. Я пока воздержусь отвечать на ваш вопрос, так как уверен, что он пересекается с другими. Давайте вы. Я указал ладонью на тянущего вверх руку товарища в середине зала.
— Директор Кировского завода Семченко Петр Георгиевич. Все знают продукцию нашего завода. Основным заказчиком являлось сельское хозяйство. Трактор К-700 пользующийся заслуженным авторитетом оказался невостребованным, заказ и соответственно объемы производства упали в в этом году в пять раз по сравнению с восемьдесят седьмым годом. На девяносто второй год заказов нет совсем. Производственная база позволяет выпускать все, что пожелаешь от танков до паровых турбин ядерных подводных лодок, но будет ли государственный заказ на эти турбины? Насчет ценообразования я полностью поддерживаю своего коллегу.
— Спасибо Петр Георгиевич, садитесь. Я, если позволите, пока так-же помолчу.
Процесс пошел, желающих высказаться стало прибывать в разы. Особенно хорошо сыграло мое предложение подавать записки. Конвейер с писульками потек ручейками со всего зала. Сидящий слева от меня Суханов, на пару с Гайдаром, сортировали записки по смыслу задаваемых вопросов и подкладывали мне под руку. Одновременно слушая стенания директоров и проглядывая записки, я пытался размышлять — как мы до всего этого докатились.
— Генеральный директор Ленинградского Объединения Электронного Приборостроения "Светлана" Щукин Геннадий Анатольевич. Борис Николаевич помогите. Нет ничего, ни сырья, ни заказов, ни денег. Сто тысяч человек третий месяц не получают зарплаты. Мэрия настойчиво требует ускорить процесс акционирования. Все ждут вашего Указа о Приватизации.
"Опа, а я переживаю, кто конкуренцию Панасоникам и Нокиям будет составлять. Вот они бездельники! Без работы сидят".
— Я может выскажу крамольную мысль, — Щукин запнулся, глубоко вздохнул и словно бросившись с обрыва головой, решительно высказался, — Закон о приватизации такая чушь, он вредительский, он…. угробит всю промышленность.
Высказав протест против политики партии, так сказать, и руководства, Щукин решительно вскинул голову и упрямо продолжал сверлить меня взглядом в ожидании ответа.
В зале повисла тишина, все уставились на меня, предвкушая реакцию на крамолу, товарищ покусился на святое — надежду на сладкую жизнь присутствующих.
— Кто еще так думает? — Задал я провокационный вопрос. Смелее, высказывайтесь, сейчас не тридцать седьмой год. За правду к стенке не поставят.
— Из глубины зала донеслось чье-то еле слышное бурчание: — Ага, только на пенсию с почетом проводят!
— Все правильно Щукин говорит! — Поднялся в первом ряду моложавый, круглолицый, товарищ.
— Генеральный директор Балтийского завода Шуляковский Олег Борисович! В начале этого года приказом министра судостроения СССР было объявлено об акционировании и приватизации Балтийского завода и еще ряда предприятий судостроения. Не забыл министр и себя, аппарат министерства также в стороне не остался. Практически каждый ответственный министерский работник оказался штатным и внештатным консультантом или руководителем срочно созданного отдела, подразделения какого либо предприятия и получил свою долю акций. Акции на руках у людей есть, но уже не у всех. По моим данным уже процентов тридцать продано за гроши непонятно кому, чуть ли не за бутылку. Заказов и работы больше не стало. Дивидендов на акции никаких не предвидится — прибыли никакой нет. Еще из мэрии поступило распоряжение — отгрузить пять тонн тантала для корпорации "Стрим". Не продать — нет, взять и отдать, даром. А в бухгалтерию мне распоряжение мэрии подшить? А взамен, для производства, на что металл купить, распоряжением расплатиться?