Милана закусила губу, спохватившись. Но тут же поспешила заметить:
– Насколько мне известно, у твоей матери были определенные причины.
– О да, – я поставила чашку на стол, и она громко ударилась о стеклянную поверхность. Мне кажется, или сегодня я создаю слишком много шума? – Любовь к мужчине. Стеклышко в калейдоскопе, которое затмило собой все остальные. Чудесная причина. – Я поднялась из-за стола, поставила чашку в раковину. – Если что-то останется, можете оставить. Хотя, знаете, не нужно. Сейчас я не голодна.
И уже почти развернулась, чтобы уйти, но в спину мне полетело отцовское:
– В этой квартире нет прислуги. Убери за собой посуду.
Я развернулась.
Милана хотела что-то возразить, но отец остановил ее взмахом руки.
Я отвернулась.
К черту бы такую любовь.
Чашку я отмывала тщательно, чтобы на ней, не дай Всевышняя, не осталось какого-либо пятна. И все это время пыталась понять, за что же заслужила такое отношение отца.
Но так и не дошла до истины.
Я, кажется, никогда этого не узнаю. Когда-то мне казалось, что в чем-то отца я даже понимаю, но с каждым годом пропасть, отдаляющая меня от отца, становится все шире, опаснее, смертоноснее.
Ни черта я не понимаю.
За окном все ещё простиралось утро, и я решила немного полежать – слишком рано появляться на улице не хотелось. Тем более, в такой ужасный мороз. Не убирая покрывала, я легла в угол кровати и прижала к себе колени. Обняв саму себя, на мгновение прикрыла глаза.
В поездах жутко неудобно спать. Тем более в морозы. От окна во всю мощь дул холодный ветер, пассажиры постоянно задевали меня за ноги, поэтому, собственно, порядочно поспать этой ночью мне не удалось.
Беспокойная ночь дала о себе знать.
И я отключилась.
Мгновенно погрузилась в темноту.
Каждый день этих пяти месяцев я слишком уставала, чтобы видеть эти сны, вот и сейчас знала – мне ничего не присниться. Может быть, и никогда больше.
***
Мои чудесные часы, вместе с которыми я когда-то встречала рассвет, показывали приближение трех дня. Едва осознав этот факт, я подскочила. Чудесно полежала. Сказать нечего. Голова раскалывается.... Не хватает только заболеть.
Встав, я потянулась. Подошла к двери и прислушалась. Тихо. Может быть, Милана и отец сидят в кабинете? Дописывают отчеты?
Постояв ещё немного, я все же открыла дверь. Все ещё тихо. Дошла до кухни – там осталась тарелка с тремя панкейками. Прогулялась до ритуальной комнаты, которая перестала уже быть ритуальной, и до кабинета отца, который (надеюсь) до сих пор оставался кабинетом отца.
Никого не было.
Конечно.
Понедельник.
Если я посмела отдыхать, это не значит, что смеют отдыхать все остальные. Возможно, отец отправился на очередное задание – я точно знала, что четкого графика у него нет, если он не появился за пять месяцев, конечно. Милану, быть может, отец захватил с собой. Или у нее появились какие-то другие дела.
Тем не менее, нужно уходить как можно скорее. Пока они не успели вернуться. И не пришлось вести очередные философские беседы.
Калейдоскоп. Придумала же.
Я бы скорее сказала, что моя жизнь – сплошное черное полотно.
А ведь когда-то – и не то чтобы слишком давно – моя жизнь и правда напоминала нечто цветное, состоящее из лоскутков всех оттенков. Когда рядом еще был Влад. Когда я творила всякие глупости и вызывала всяких демонов. Когда мы с Яром прятались в поле иван-чая. Когда я узнала о существовании Янтарной. И придумала себе, что влюбилась в ее помощника.
Но сейчас даже эти воспоминания приносят боль.
Только тьма.
И если на горизонте вдруг появится солнечный луч, тьма его поглотит.
Быть может, мне бы даже хотелось жить прошлым. Многие умеют. Но я – нет. Чем больше я вспоминаю о счастливых моментах, которые подарила мне жизнь, тем тоскливее мне становится от того, что они больше не повторятся.
Панкейки я все-таки доела.
И даже помыла за собой тарелку.
Освободила рюкзак от того небольшого количества вещей, что привезла с собой. Теперь внутри остались только кошелек и паспорт. На всякий случай.
Расчесавшись и подкрасившись (хотя я чудесно знала, что на морозе у меня слезятся глаза, и макияж долго не проживет), я оделась так тепло, как только сумела придумать. И покинула квартиру, закрыв ее собственным экземпляром ключей.
Вполне может случиться так, что открывать ее будет снова Милана.
Раз уж они живут здесь вдвоем, наверняка квартира пустует реже, чем мне хотелось бы. Более того, отец наверняка проводит в ней значительную часть нерабочего времени. Теперь ведь ему не скучно. Раньше-то в квартире на постоянной основе находилась лишь я, а со мной и поговорить не о чем. Теперь там есть Милана, вполне симпатичная, если быть объективными, умеющая готовить и неплохо разбирающаяся в принципах черной магии – иначе в следственным комитет ее не взяли бы. А вместе с Миланой есть смысл возвращаться.