— Этюд! — сказала я, краснея. Было очевидно, что мы закрыли церковь заклинанием.
— И ты удивляешься, почему я отказался от отдыха на твоей церкви, — сказал горгулья, его голос был очень низким, но содержал намек на веселье.
— Э… — запнулась я. — Нам, э, необходимо добраться до Замка Лавленд, — сказала я, глядя за него, на ряды красных и желтых глаз. — Случайно, мы не слишком тяжелы для тебя?
Этюд усмехнулся, и я вздрогнула от длинных черных клыков.
— Думаю, что нет.
Глава 26
Если бы лошадь могла прыгнуть и никогда не касаться земли, это могло бы быть приближено к ощущению полета на горгулье. Мои колени были прижаты над основанием крыльев Этюда, и я припала к его спине, ветер так сильно бил меня, что мои глаза были просто щелочками. Красота пела через меня, прохладный воздух лился сквозь мои волосы в несущемся ощущении шелка. Это почти ощущалось так, как будто у меня выросли крылья, читая потоки воздуха и опираясь на них, Этюд воспользовался порывами восходящего воздуха, поднимаясь выше массовых стоянок и лент шоссе, над которыми мы сейчас летели.
Мой желудок рванулся, когда Этюд бил крыльями, три быстрых последовательных взмаха, и мои ноги обхватили его сильнее, заставляя его уши оттопыриться назад, чтобы убедиться, что я все еще сижу на нем достаточно прочно. У нас были некоторые неприятности с набором высоты без обычного падения с башни церкви, как горгульи обычно делали, но Этюду все удалось.
Закрыв глаза, я наклонялась вперед до тех пор, пока я почти не легла на него, ветра трепали меня по спине, моя голова на удивление была близко к его ушам. Этюд вдруг накренился, и мои руки бросились к его толстой шее. Его всего трясло от смеха, но я не обратила на это внимание. Это было неописуемо. Летать между темной землей и черным небом, когда убывающая луна сияла, это была, конечно, вершина бытия: власть, сила, непревзойденная красота. Если верховая езда была свободой, то это был рай на земле.
«Если я переживу все это, то я попытаюсь исправить крылья Белль», — подумала я, выдыхая, когда Этюд переместился, и мы опять поравнялись с горгульей, который нес Квена. Иметь такое и потерять — это сломало бы меня. Фейри были прочнее, чем я.
По-прежнему думая об этом, я положила голову на теплую шею Этюда. Квен выглядел напряженно, он наморщил лоб, когда сидел почти вертикально против ветра на вершине такого же большого горгульи, который согласился нести его. Он ехал на нем, как на лошади, вероятно, он гораздо лучше сидел, чем я, но и создавал гораздо большее сопротивление.
Квен угрюмо улыбнулся, когда я поймала его взгляд. Этюд щелкнул ухом, изменяя воздушные потоки, мчащиеся по мне, и я ослабила хватку, когда горгулья выровнял полет. Я посмотрела вниз на ленты огней на шоссе. В это время ночи было много пробок.
— Ты всегда следуешь за шоссе? — прокричала я Этюду, и его уши с кисточками повернулись, чтобы уловить мои слова.
— Нет. — Он повернул голову, не меняя полета, один красный глаз нашел меня, его глубокие слова, казалось, дошли до меня, несмотря на ветер, несущийся мимо нас. — Мы летим, как стрела, но я не уверен, где находится Замок Лавленд. Обычно я бы последовал за резонансной линией, но она сейчас разлажена, и ее трудно найти. Один из детей на базилике ищет онлайн направления для меня.
— Прости, — сказала я, потом скорчила гримасу, подумав, что мне необходимо перестать говорить это слово.
Шероховатая форма вырисовывалась из тонкого лунного света и темных деревьев, полоски света тянулись рядом с ней, где река была.
— Вот! — сказала я, указывая, и Этюд кивнул, и его уши прижались к черепу, когда он плавно сместился, чтобы лететь прямо вперед. Вторая горгулья скривился, выглядя так, будто ему причинили боль, когда он коротко и прерывисто стал бить крылом. Я не могла чувствовать линии, но было ясно, что они могли.
«Простите», — подумала я, затем откинула эту мысль.
Влажный речной воздух был прохладным, и мы стали терять высоту, когда покинули теплую ленту шоссе. Мы кружились в неясном свете звезд. В замке было темно и пусто, и горящее воспоминание ворвалось в мою реальность, в мои мысли, с намеком на легко успокаиваемую панику. Я пыталась удержать Ала от похищения члена ковена. Но это не очень хорошо получилось.
— Один круг! — крикнул Квен, отпуская плечо горгульи достаточно, чтобы сделать круговое движение пальцем. — Я посмотрю, есть ли там магия кроме линии!
Вина накрыла меня, и я посмотрела вниз моим вторым зрением. Конечно, Квен был заинтересован в этом, но у него была маленькая дочка. «И месть за мертвую любовь», — добавила я, решив отпустить его. Это будут моя сила и его мастерство, которые выиграют или проиграют.
Мою кожу покалывало волной дикой магии, и Этюд вздрогнул, его кожа перекатывалась, что заставило меня вцепиться в него.
— Чисто! — прокричал Квен через ветер. — Никого нет!
Горгульи одновременно переместили свои крылья, их быстрый спуск заставил мои глаза вылезти на лоб. Я обняла Этюда за шею и пыталась сделать так, чтобы центр его тяжести был как можно ближе к нормальному, насколько это было возможно. Его баланс сместился, и я ахнула, когда крылья сделали несколько сильных взмахов, и он приземлился. Квен коснулся земли мгновение спустя. Мы находились прямо на гравийной дорожке сада, или, по крайней мере, я находилась. Квен был около трех футов впереди рядом с опорной стеной, на верхнем уровне сада.
— Эта линия безбожно ужасна, — сказал Этюд, когда я соскользнула с его спины, колени дрожали. Воздух чувствовался очень неподвижным после холодного ветра полета, и я последовала за страдальческим взглядом Этюда к моей линии. Фиолетовый ил по-прежнему был там, чуть светясь в темноте.
— Спасибо, что доставили нас сюда, — сказала я, поднимая цыпочки, чтобы убедиться, что я не потеряла магнитный мел. Горгулья Квена выглядел побитым, неловко переминаясь с ноги на ногу, его уши прижались обратно, а хвост обернулся вокруг ног. Этюд выглядел гораздо лучше, но было ясно, что ему по-прежнему неудобно. — Я собираюсь исправить линии, как только смогу, — сказала я, и Этюд навострил уши, странное урчание и сопение исходило от него. Я надеялась, что это был смех.
Мои колени все еще дрожали, и я их тщательно разминала.
— Идите, — сказала я, улыбаясь ему. — Вы оба. И скажи остальным в церкви, они, возможно, захотят уйти. Я собираюсь сваливать все дисбалансы туда на несколько.
Этюд наклонился к своему другу, низкий грохот исходил от них. Затем горгулья, который привез Квена, кивнул, и с силой отталкиваясь задними ногами, он нашел воздух крыльями. Этюд, правда, остался.
— Я остаюсь, — сказал он, и его красные глаза сузились, когда он посмотрел на линию. — Я хочу помочь моему сыну. — Морщась от боли, он повернулся ко мне. — Я мог бы подождать в замке, пока не понадоблюсь. Сожгите мой орнамент в виде завитков, эта линия ужасна.
Я пожала его толстые, огромные руки, как бы говоря «спасибо». Моя вина за то, что я потеряла Биса, возросла, но Этюд только улыбнулся мне черной зубчатой улыбкой, он спружинил, коротко пролетел, приземляясь на вершине самой высокой точки, его крылья изогнулись вокруг него, пока он стал выглядеть естественной частью крыши. То есть, до тех пор, пока в глаза ему не попал слабый звездный свет, и они свирепо вспыхнули кроваво-красным.
Дикие пряди волос выбились из косы, и я приглаживала их, когда Квен спрыгнул на мой уровень, его ботинки сбили гравий. Мои коленки все еще тряслись, но я больше не думала, что это было из-за полета. Эльфийская магия была нашим лучшим способом, что удержать Ку’Сокса подальше от нас. Я чувствовала себя батарейкой, и я мне это не нравилось.
— Готов? — сказала я, доставая кольца.
— Это заставляет мои зубы мудрости вибрировать, — сказал Квен, с отвращением глядя на линию, его дрожь было трудно увидеть в тени света. Но он повернулся ко мне, когда кольца звякнули, и вдруг уверенность, которую я чувствовала в церкви, исчезла. Это было больше, чем страх перед Ку’Соксом. Это был страх, что я разрешаю Квену использовать меня в качестве фамилиара.
— Возможно… — медленно произнес он, видя мое нежелание, и я сделала быстрый вдох и натянула меньшее, изношенное и помятое кольцо на мой палец. Я ничего не почувствовала, выдохнув, я протянула кольцо ему. Я доверяла Квену. Если он предаст меня, Ал его убьет.