— Я не говорила, что ты очень шумела. Я сказала, что было тихо. Я также сказала, что я рада, что ты вернулась. Я сожалею, что у тебя была такая тяжелая ночь с Ниной. Она будет в порядке? Феликс был… — я сомневалась, мой гнев исчез, как только я вспомнила его сгорбленную тень, как он стоял в тоске в моей кухне в момент ясности, как бешено вращались его глаза, когда он искал меня, чтобы я убила его, это было для него выходом из нового ада. — Мне не нравятся вампиры-нежить, и то, как они используют людей, как бумажные салфетки, и выбрасывают их, но, наблюдают, как те сломаны и сходят с ума. — Я подняла глаза, увидев свою собственную боль. — Мне плохо из-за него.
Глаза Айви были испуганными, когда она смотрела, как ее пальцы берут чашку.
— Эй, Э, я собираюсь проверить периметр, ладно? — сказал Дженкс, потом сорвался с места и вылетел через двигающее окно, пугая дерьмого баристу, который открывал его. Хотя солнце уже ярко светило, для него было слишком холодно, чтобы долго находиться снаружи. Он вернется.
«Трус», — подумала я, но я не винила его. Айви выдохнула, все еще избегая меня. Либо она будет говорить, либо нет.
— Может быть, мне не следовало вмешиваться, — сказала она, и я напрягла слух, чтобы расслышать ее за шумом «фоновой» музыки и разговорами. Глаза Айви двигались, сердечная боль отражалась в них. — Из-за меня прошлой ночью страдали люди, хорошие люди. Не только мои друзья у Пискари, которые кормили того монстра, но и те люди в безопасном доме. Нина согласилась на эту договоренность с Феликсом. Кто я такая, чтобы пытаться ей помочь?
Я наклонилась над столом, и Айви вздрогнула, когда моя рука сжала ее руку. Чашка была длинной и холодной, но ее пальцы были теплыми.
— Нина не соглашалась на это. Она купилась на ложь, укрываясь силой и эйфорией. Люди страдали за нее, но они делали это, зная, что помогают одному из своих вернуться. Если Нина сможет выжить, если ты сможешь вернуть ее оттуда, где Феликс наполнял ее восторгом, а затем бросил ее, тогда есть надежда и для них. Вот почему они взяли твою боль. Ты дала им надежду, что они тоже смогут выжить.
Айви выглядела виновато, и я вспомнила дикую пустоту, которую я видела не раз в Кистене, когда он остался без управления Пискари, живые вампиры лгут себе, что жизнь хороша, и у них есть весь мир. Они нуждались в знании, что выход был, возможно, они нуждались больше, чем себе это представляли.
Мои глаза были теплыми от непролитых слез, и Айви быстро моргнула, когда она выдернула свою руку из-под моей. Она хотела верить, но ей было тяжело принять жертву других ради нее.
— Охраняй Нину, — сказала я, пряча руки под стол. Решимость наполнила меня где-то между поисками Феликса в моей кухне и спотыкающейся Айви, которая пришла домой прошлой ночью, рыдая от чужой боли. Я не могла позволить Айви страдать в аду, я видела Феликса в ловушке. Я должна была найти способ спасти ее душу. Обязана.
— Спасибо, — прошептала Айви, ее движения были медленными, когда она смяла экологичную салфетку. Глубоко вздохнув, я почти видела ее акцент на «сейчас». — Это была трудная ночь. Потребовалось шестеро из нас, чтобы удержать ее, когда жажда крови накрыла ее. Если все пойдет хорошо, я постараюсь быть рядом, когда она проснется, чтобы она знала, что я… в порядке.
Она не могла смотреть на меня, и я пожелала, чтобы ей не было так стыдно за то, что мы должны были делать, чтобы выжить. Все мы пали. Какое значение имело то, что мы делали после этого.
— Скажи Нине за меня, что она может сделать это, ладно? Что оно того стоит. — Что ты этого стоишь.
— Скажу, — прошептала она. — В следующий раз, когда увижу ее. Спасибо.
Слезы кололи глаза, но я улыбалась, и она тоже. Нина была сильной. Она выживет. Я никогда бы не подумала, что Айви когда-либо будет на другом конце наркомании, и я гордилась ей.
Взгляд Айви прошел сквозь меня. Она не пошевелилась, но что-то переместилось, ее тихое дыхание хищника проскользнуло внутрь и наружу, и я с трудом подавила дрожь. Просто все быстро изменилось.
Потянувшись за салфеткой, я притворилась, будто вытираю мой рот, когда я повернулся ко входу.
— Это она? — сказала я, увидев блондинку в свитере с глубоким вырезом, а ее юбка была по-весеннему короткой. Она была в плотной куртке, и она, казалось, знала всех, за прилавком, разговаривая громко и весело, когда она флиртовала, ожидая своей очереди.
Айви уже тянулась к своей сумочке.
— Да, — сказала она, вставая и не глядя на нее. — Без пяти минут восемь. Точно в срок.
Дженкс опустился, его крылья мгновенно меня оповестили.
— Она вышла из синего «Мустанга», — сказал он, все еще отдирая от себя салфетку пальцами. — Я думаю, что он новый, поскольку крыша открыта. Слишком холодно, если это ее первый кабриолет. Я дам тебе ключи, Айви. Ты идешь закрывать верх.
— Спасибо, — сказала она, мягко мне улыбнулась, прежде чем отвернуться и небрежно пройти в нескольких дюймах от женщины.
Я встала, когда белокурая женщина вздрогнула, как если бы по ней прошел холод.
— Трус, — отругала я Дженкса, когда передвинулась, чтобы встать в очередь прямо за ней.
— Ты думаешь, что я собираюсь ввязываться в то женское дерьмо? — сказал он, прижимаясь к моему шарфу. — Черт, нет! Ау, она милая! Ты уверена, что мы должны запереть ее в багажнике?
«Когда я разберусь с ней, она будет злее, чем кошка в колодце», — подумала я, как только сделала быстрый шаг от нее, когда она делала заказ. Я боялась, что если я подберусь слишком близко, то смогу поймать от нее какой-нибудь веселый вирус, который уже бурлил в ней. Было слишком рано, чтобы быть отвратительно бодрым, но я полагаю, что если из-за работы нужно одеваться как при профессиональном безумии, веселый нрав может быть ценным качеством. Прямо сейчас, мне становилось плохо от перегрузки улыбками.
— Жабья моча, — пробормотал Дженкс. — Эта женщина еще бодрее, чем ты после того как кое-что получишь, Рэйч.
— Заткнись, Дженкс.
— Я не видел тебя такой… черт, как давно это было?
— Заткнись! — пробормотала я, затягивая мой шарф, пока он не позвал дядю, смеясь надо мной. Это было какое-то время назад, и, что еще хуже, что это было с Пирсом. Все, с кем я занималась сексом, умерли. Кроме Маршала, и только потому, что он во время меня бросил.
Адреналин побежал по венам, когда мисс Жизнерадостные Волосы закончила делать заказ и встретилась со мной взглядом, переходя к столу выдачи. Она, должно быть, слышала, как я велела Дженксу заткнуться, но то, что она была немного сумасшедшей, помогало, и я послала ей нейтральную улыбку и поправила сумку. Милая или нет, она была нашим быстрым и грязным билетом в музей и за двери безопасности. Я ненавидела запирать людей в их собственных багажниках. Кроме Фрэнсиса. Это было весело.
Я по-прежнему улыбалась, когда подошла к прилавку.
— Э, два гранде, черных. Латте, и ванильный Гранде с капелькой тыквы, если он все еще есть. — Я знала, что они делали. Я заказала напитки в точности такие же, как мисс Жизнерадостные Волосы, вплоть до объема. — Ой, и вы можете поставить все это в пакет? Спасибо.
— Понял, — сказал бариста, не глядя вверх, не замечая, что это был такой же заказ. Джуниор бы заметил, и я была рад, что его здесь не было.
Я передала баристе чек, чтобы расплатиться и повернулась, чтобы увидеть, что голубой Мустанг на парковке по-прежнему стоял с открытой крышей.
— Спасибо, — сказала я, зевая, когда он дал мне сдачу. Восемь? Сейчас действительно было восемь? Адреналин или нет, это было сумасшедшее время для работы. Это была проблема человечества. Они повреждали мозг от раннего солнца.
— Э, Рэйч? — прошептал Дженкс, тыкая мне в шею, и я подскочила, слабо улыбаясь баристе, когда я передвинулась.
Я просто стояла внутри личного пространства большинства людей, и, конечно, мисс Жизнерадостные Волосы заметила, поправляя бретельку. Мой пульс участился. Я ничего не могла поделать. Может быть, мне было так же плохо, как и Айви. Когда заказ женщины соскользнул на стол в одном из этих бумажных лотков, я была готова.
— Спасибо, Билл! — прокричала она весело, потягиваясь к нему, когда я наклонилась, как будто тоже тянулась к нему. Женщина стояла передо мной, в ее руках был горячий кофе, когда она повернулась, врезаясь прямо в мою поднятую руку. Весь кофе вывернулся бы на меня, но так как я планировала эту аварию, то он вылился на нее, а не на меня.