— Это не нуждается в понимании — чуть улыбнулась Ванда, опираясь на его плечо и по привычке пропуская между пальцами нити алой магии, — только в чувствовании. И ты это можешь, даже если и не осознаешь. В этом разница между вами.
========== Акт 2: “Мне жаль” ==========
Не смотря на всю свою странность то утро было прекрасно. Но дни шли, обстановка всё сильнее накалялась. И Ванда не могла повлиять на это. Она, будто рыбка в золотом аквариуме, могла только наблюдать за происходящим, отчаянно прижимая ладони к стеклу и крича. Крича громко, срывая голос. «Не делайте этого! Вы всё разрушите!», но никто не слышал. Никто из них. Даже Вижен. Её друг, собеседник, тюремщик, …с некоторых пор любовник. Она не сердилась на него, она даже понимала. Хотя и было горько от того, что этого с ним не разделить.
Порой желание разрушить стены становилось почти неодолимым, магия внутри чутко отзывалась на каждое дуновение эмоций, на каждый резкий всплеск. Она ликовала, пронизывая Вижена и лишая его возможности управлять собой. Она наслаждалась собственной властью — в этом была сущность магии и вечный бой, который вел с нею любой заклинатель. Магия любила разрушать ничуть не меньше, чем создавать, и, уходя тогда вместе с Клинтом, Ванда ощущала комок страха в горле. Страха не из-за предстоящей битвы, не из-за того даже, что это — битва с друзьями…нет. Это был эгоистичный страх. Боязнь того, что сегодня, подняв руки, объятые алым пламенем, она разрушила что-то безвозвратно. Что-то чудесное, чего даже не успела в полной мере оценить.
Этот страх поселился где-то внутри, но затаился на время. До той поры, пока не подошла к концу битва в аэропорту. До того момента, как она, лежа на асфальте взлетной полосы, не увидела спускающегося к ней Вижена. Огромных усилий стоило не отвернуться, а смотреть ему в лицо, в глаза, в которых она ждала увидеть холод и осуждение. Но нет. Снова всё оказалось не так. Никакого холода. Никакого осуждения — лишь горечь и сожаление. И ласковое прикосновение рук, оберегающее даже сейчас.
— Мне жаль.
— Мне тоже.
— Как я и говорил — катастрофа. — Никакой попытки кичиться своей дальновидностью, лишь факты, а в глазах печаль осознания. Ванде показалось, что с тех пор, как они виделись последний раз, его глаза сделались ещё более человеческими. В них появилось ещё больше понимания того, что порой в реальном мире даже самая идеально рассчитанная формула не может повлиять ровным счет ни-на-что.
«Хочешь что-то исправить. Придется взрослеть!» — не к месту вспомнилось наставление Клинта.
Может быть, этот совет — нам обоим.
Казалось, что всё закончилось, но нет. Всё никогда не заканчивается в момент, когда ждешь этого. Только в следующий. Неожиданно. Фатально.
Ванда почувствовала, как на секунду вздрогнули и сжались руки Вижена на её плечах в момент, когда световой луч попал в Роуди. Андроид застыл, не шевельнув больше ни одним мускулом, но Ванда даже без магии ощущала бушующую внутри него стихию. Он целился точно, но даже ему не под силу было предугадать, что Сокол увернется в последний момент. Это — случайность. Непредсказуемая, но всесильная. Именно из-за них мир и не подчинялся стройным схемам и формулам.
Ванда сжала руку Вижена — всё, что пришло ей на ум, потому что никакие слова сейчас не казались достаточными или хотя бы уместными. Ощущение катастрофы обрушилось на них обоих разом, преодолевая грань между осознанием и истинным чувствованием, когда понимание происходящего пронизывает каждую клеточку живого существа ужасом и бессильем.
Сирены машин спецслужб и шум вертолетных винтов казались отдаленными, как и поднявшаяся суматоха. Вижен встал на ноги и помог Ванде, всё также бережно поддерживая её и не позволяя опираться на подвернутую ногу. Какие-то люди окружили их, чужие руки грубо ухватили Ванду за руку выше локтя и дернули на себя.
Вижен удерживал её всего пару секунд, за которые они успели обменяться взглядами. Ванда увидела боль и растерянность, а под ними — зарождающееся в самой глубине души горькое понимание. Вижен увидел сожаление и тепло, а потом — её улыбку, которую так любил. Увидел всего на мгновение, будь он человеком, усомнился бы в своих глазах. Но всё же она была.
— Не твоя вина — прошептала Ванда за миг до того, как его пальцы разжались, позволяя сотрудникам спецслужб увести её прочь. Впрочем, далеко идти и не пришлось, кто-то тут же вколол ей транквилизатор.
========== Акт 3: Будущее ==========
Ванда не представляла, куда их поместили, не знала как давно и вообще с трудом осознавала происходящее вокруг. Очнувшись впервые, она обнаружила, что не может пошевелиться. В первый момент это вызвало панику, но потом девушка поняла, что виной тому не какая-то ужасная травма, а оковы – на редкость добротная конструкция, не позволяющая шевельнуть даже пальцем. Да к тому же — лошадиная доля транквилизаторов.
Сознание постоянно балансировало на грани обморока, а малейшие попытки сконцентрироваться и воспользоваться хоть крупицей магии вызывали жуткую, прошивающую виски боль. Первый раз, обнаружив это, Ванда застонала и попыталась позвать кого-то, потому что ей казалось, что голова вот-вот взорвется, но…ничего более складного нежели эти стоны она так и не смогла произнести. Язык заплетался, а в голове от попыток вспомнить необходимую моторику снова начинали бить колокола.
Какой дрянью вы меня напичкали? — не без страха подумала Ванда, осознавая всю степень своей беспомощности. А время будто вообще остановилось.
Там, где их держали, было тихо, безлюдно и ни единого лучика солнца. Очень скоро Ванда начала ощущать себя пленницей не только внутри камеры, но и внутри собственного тела — скованного, неподвижного…будто мертвого.
Приступ клаустрофобии нахлынул внезапно, перед глазами потемнело, а сердце заколотилось так, что это казалось его агонией. Вид унылого тюремного окружения подернулся пеленой, и через секунду Ванда оказалась дома, в Заковии. Они сидели за столом, тут были родители и Пьетро. Он только что дернул её за волосы и был крайне доволен собой, сумев увернуться от ответного удара.
Уж лучше это, чем вид тюремных застенков — облегченно подумала Ванда, но мысль ещё даже не оформилась до конца, когда хищный свист и оглушительный грохот разрушили их мир навсегда. Они с Пьетро вновь оказались в западне из обвалившихся балок и ракеты с надписью «Старк». Снова эти мучительные, полные ужаса и отчаяния часы в ожидании смерти… тем более отвратительные, что как бы глубоко Ванда не погружалась в воспоминания, какая-то часть её разума осознавала, что всё это нереально, а реальность ещё хуже. В реальности она также скованна и беспомощна, но Пьетро с ней уже нет. Нет никого, кто бы спас её. Никого, кто бы сказал ей «мы выберемся».
Приступ паники начал сходить на нет, но в середине груди шевельнулся холодок, будто дуновение сквозняка там, где зияла огромная дыра. Сердце не могло остановиться, дыра была ровно на его месте. Её нечем было заполнить, и именно из неё исходил тот холод, которые пронизывал всё существо Ванды. Одиночество — так назывался этот холод. От него девушка искала спасения, оставшись в команде Мстителей и отчаянно цепляясь за них даже тогда, когда разумнее было бежать и прятаться одной. Именно потому она позволила запереть себя в Башне Старка, хотя могла исчезнуть. Она верила, что с ними будет лучше, чем одной. И так и было всё это время: они почти стали её семьей. Может быть, поэтому и было так больно смотреть, как их единство рассыпается кусочек за кусочком. Но она всё равно не хотела оставлять их, не хотела оставлять его…