— О Боже. — Яростно поддев волосы пальцами. — Больше никаких кошмаров? Замечательно. Значит твоему последнему ангелочку, кем бы она ни была, повезло. Знаешь, в этом возрасте им нужно много спать.
— Никаких ангелочков, Эд. Давай я тебе расскажу. В то время я постоянно видел дурной сон — про автостоянку, помнишь? Я даже тебе об этом не рассказывал. Но теперь могу. Он больше меня не тревожит. Дело было в том знаке на стоянке — вот он-то и пугал меня. Во сне я проводил обычный рабочий день, но вдруг, совершенно неожиданно, появлялся этот знак. Наша фирма член Н.А.Д.А. Национальной автомобильной дилерской ассоциации. Лишь этот металлический знак, скрипящий под синими небесами: нада, нада. Я просыпался с воплями.
Она вспомнила. Теперь за ним не будут ходить призраки, — по крайней мере, пока он принимает эти таблетки. Она никак не могла до конца осознать, что день ее отъезда в Сан-Нарцисо был днем, когда она видит Мучо в последний раз. Столь многое в нем успело развалиться.
— Послушай! — говорил он, — Эд, врубись! — Но она не могла даже угадать мелодию.
Когда настало время возвращаться на станцию, он кивнул на таблетки. Можешь взять.
Она покачала головой.
— Опять в Сан-Нарцисо?
— Да, сегодня.
— А как же копы?
— Сбегу. — Позже она не могла припомнить, говорили ли они о чем-то еще. У станции они поцеловались на прощание — все они. Уходя, Мучо насвистывал нечто замысловатое, двенадцатитоновое. Эдипа сидела, прислонив лоб к рулю, и вспомнила, что не спросила о штампе Тристеро на его письме. Но ей было уже все равно.
6
Вернувшись в "Свидание с Эхо", она обнаружила там Майлза, Дина, Сержа и Леонарда со всей аппаратурой на дальнем конце бассейна вокруг трамплина кто прямо на нем, кто рядом, — они были так сдержанны и неподвижны, что Эдипа подумала, не снимают ли их скрытой камерой на обложку диска.
— Что тут творится? — спросила Эдипа.
— Твой парень, — ответил Майлз, — Мецгер, обставил нашего фальцета Сержа. Человек сам не свой от горя.
— Он прав, миссас, — откликнулся Серж. — Я даже песенку сочинил и аранжировал ее для сольного исполнения. Сейчас напою:
— Вы хотите мне что-то рассказать, — поняла Эдипа.
Они изложили все в прозе. Мецгер с подружкой Сержа убежали в Неваду оформить брак. При более детальных расспросах Серж признался, что фрагмент с восьмилеткой существует пока лишь в воображении, но он прилежно околачивается у детских площадок, и новостей можно ждать в любой день. На телевизоре в комнате Эдипы Мецгер оставил записку, где просил Эдипу не волноваться по поводу наследства: он передал свои распорядительские функции кому-то из "Ворпа, Вистфулла, Кубичека и Макмингуса", и они скоро с ней свяжутся, а кроме того, все это уже улажено в суде. И ни слова о том, что Эдипу с Мецгером связывало нечто большее, чем функции сораспорядителей.
И это, наверное, означает, — подумала Эдипа, — что только сораспорядителями мы и были. Хотя ей, вероятно, и следовало классически чувствовать себя униженной, но мысли были заняты совершенно другими вещами. Разобрав чемодан, она тут же бросилась звонить режиссеру Дриблетту. После десятка гудков трубку сняла пожилая женщина: — Извините, но нам нечего сказать.
— А кто говорит? — спросила Эдипа.
Вздох. — Его мать. Завтра к полудню мы сделаем заявление. Его зачитает наш адвокат. — Трубку повесили. Что за чертовщина? — удивилась Эдипа, — Что с Дриблеттом? Она решила перезвонить позже. По справочнику нашла телефон профессора Эмори Борца, на сей раз ей повезло больше. Ответила его жена Грэйс, подзвученная группой детишек. — Он поливает патио, — поведала Грэйс Эдипе. — Это такая высокоинтеллектуальная забава, длится еще с апреля. Греется со студентами на солнышке, дует пиво и запускает бутылками в чаек. Вам лучше с ним поговорить, пока не началось. Максин, почему бы тебе не швырнуть эту штуку в своего братца, он поворотливее меня. Вы слышали, что Эмори подготовил новое издание Варфингера? Оно выйдет… — но дата была заглушена грохотом, маниакальным детским смехом и жуткими визгами. — О Боже. Вы когда-нибудь сталкивались с детоубийством? Приезжайте. Может, это ваш единственный шанс.
Эдипа приняла душ, надела свитер, юбку и кроссовки, уложила по-студенчески волосы и принялась за косметику. Сознавая со смутным ужасом, что ответ вовсе не у Борца или Грэйс, но — у Тристеро.
Проезжая мимо цапфовского магазина, она с тревогой обнаружила груду обугленных развалин на том месте, где всего неделю назад стояла книжная лавка. До сих пор был слышен запах паленой кожи. Она остановилась и пошла к соседнему магазинчику армейских товаров. Владелец сообщил ей, что Цапф, этот чертов болван, поджег свою лавку ради страховки. — Малейший ветерок, ворчал этот почтеннейший, — унес бы меня на тот свет. Ведь все равно здесь собирались через пять лет строить комплекс. Но разве Цапф мог подождать? Книжки. — По его виду было похоже, что от плевка его удерживает лишь хорошее воспитание. — Если захотите открыть комиссионку, — посоветовал он, — то выясните сперва, на что нынче спрос. В этом сезоне неплохо идут винтовки. Буквально сегодня один мужик прикупил пару сотен тренировать свою команду. Я мог бы продать ему еще столько же повязок со свастикой, но у меня, черт побери, кончились.
— Армия торгует свастиками? — переспросила Эдипа.
— Дьявол, конечно нет. — Он по-свойски ей подмигнул. — Я наткнулся на заводик рядом с Сан-Диего и теперь дюжина ниггеров клепает эти старые повязки. Вы бы удивились, кабы знали, как расходится маленькая партия. Я дал рекламу в паре журналов с девочками, и на прошлой неделе мне пришлось нанять еще двоих — просто разбирать почту.
— Как вас зовут? — поинтересовалась Эдипа.
— Винтроп Тремэйн, — ответил воодушевленный предприниматель, — можно просто Виннер. Слушайте, у нас есть соглашение с лос-анжелесской одежной фирмой — посмотрим, как к осени пойдет форма СС. Планируем приурочить к школьным ярмаркам — знаете, длинные формы образца 37-го года, подростковые размеры. А к следующему сезону можно пойти еще дальше и сделать фасон для дам. Вас бы это впечатлило?
— Я дам вам знать, — сказала Эдипа, — я запомню. — Выйдя, она подумала, стоило ли ей как-нибудь его обозвать или стукнуть одним из дюжины лежащих под рукой "армейских товаров", тяжелых, тупых предметов. Свидетелей не было. И почему она так не поступила?
Желторотая дура! — обругала себя Эдипа, защелкивая пристяжной ремень. Это Америка, ты здесь живешь, и сама же попустительствуешь. Позволяешь такое. Она дико гнала по трассе, охотясь за «Фольксвагенами». Когда Эдипа добралась до места квартировки Борца — прибрежный поселок в стиле "Лагун Фангосо" — ее слегка трясло и подташнивало.
Ее приветливо встретила пухленькая девчушка, все лицо вымазано в чем-то голубом. — Привет! — сказала Эдипа. — Ты, должно быть, Максин.
— Максин уже в постели. Она запустила в Чарльза одной из папиных бутылок, бутылка вылетела в окно, и мама ее хорошенько отшлепала. Будь она моей дочкой, я бы ее вообще утопила.
— Я бы и мыслей таких не допустила, — сказала Грэйс Борц, материализовавшись из тусклой гостиной. — А ну-ка поди сюда. — Она принялась обтирать мокрой тряпкой дитятину рожицу. — А как вам удалось сегодня сбежать от своих?