— И чего ты хочешь?
— Я все оставлю матери и сестренке. Думаешь, что я ничего не смогу добиться самостоятельно?
— Можешь. Но это будет сложно. Зачем тебе эти сложности? Закончи учебу и пытайся встать на ноги.
— Я не пропаду, — ответил Егор. Герман только пожал плечами.
— Я уезжаю завтра. Хочешь плестись хвостом, то езжай. Но помощи от меня не будет. Квартиру ищи сам. Ясно?
— Более чем. Можно спросить чего ускорило твой отъезд?
— Драться с соснами бессмысленная затея, — ответил Герман. — Они ни в чем не виноваты.
Переодевшись, Герман сделал несколько звонков. Договорился с адвокатом. Купил билеты на поезд. Зачем оставаться в городе, когда его больше ничего не держит? Если рвать все связи, то надо это делать резко. Безжалостно. Чтобы не было времени на обдумывания и повороты назад.
Егор уехал, как только закончилась буря. Сказал, что поедет собирать вещи. Герман больше не разговаривал с сыном на эту тему. Он мог бы его убедить остаться. Пусть Егору и было уже двадцать один год. Пусть он и успел отслужить в армии прежде чем пойти учиться, но Герман знал, что до сих пор находится у него в авторитете. Но Герман решил, что Егору нужна свобода действий. Он хотел повзрослеть, и Герман не хотел ему мешать.
Вроде все было подготовлено. Герман думал, что теперь он успокоится. Наконец сможет уснуть. Но сна все равно не было. Бессонница его не отпускала. Он даже не смог лечь в кровать. Его все время тянуло к окну.
Буря закончилась. Теперь по небу плыли рваные облака, которые освещала полная луна. Яркая луна, которая напоминала большой фонарь, но Герман не замечал ее. Ему нужно было быть в другом месте. Он это чувствовал и раньше. Только сейчас эти чувства обострились как никогда.
Закрыв глаза, Герман прислонился лбом к стеклу. Завтра после полудня он сядет в поезд. Два дня в пути. Потом три часа на автобусе и он будет дома. Дома. Там, где родился. Где у него похоронена мать. Там, где лежит на хранение фотоальбом. Где девчонка каждый вечер зажигает ночник, как когда-то его мать оставляла работать лампу на столе, потому что боялась темноты. Он же, возвращаясь домой с прогулок, всегда видел огонек, который словно говорил, что его всегда ждут. Да, теперь дома его никто не ждал. Но ему нужно было туда поехать. Поехать и хотя бы забрать фотоальбом.
***
Лариса лежала на матрасе в большой комнате с балконом. Не так давно она поменяла окна. Теперь балконная дверь была сделана полностью из стекла. На улице шел мелкий дождь. Капли попадали на стекло. Соединялись вместе в тонкие ручейки, которые стекали до пола. Дождь. А не так давно был снег. Или это было давно? Лариса не помнила. Вот сейчас шел дождь. Батареи еще были теплыми. Значит это явно было не лето. Может быть весна? А еще бывает, что зимой бывает потепление.
Она села, чувствуя зябкость. Натянула плед, пытаясь укрыть обнаженное тело. Но плед был детским. Если она накрывала грудь, то раскрывались ноги. Положив плед углом, Лариса вновь легла на матрас.
— Сегодня опять будешь драться? — в комнату зашел патлатый мужчина с седыми волосами. Но при этом у него была добрая улыбка. Он подошел к Ларисе. Присел рядом с ней на корточки. — Тебе вредно волноваться.
Лариса промолчала. Она вновь перевела взгляд на дверь балкона и капли дождя.
— Пойдем, я тебя в душ отведу.
Он отстегнул цепь, которая была обернута вокруг ноги Ларисы. Протянул ей руку, чтобы помочь подняться, но Лариса справилась сама. Хотела прикрыться пледом, потом передумала. Ванная. Душ. Лариса стояла под струями дождя и не думала мылиться. Мужчина оставил ее на минуту. Вернулся со стаканом.
— Выпей.
— Не хочу.
— Лариса, не надо воевать. Тебе же будет больно.
Она раздраженно взяла стакан. Выпила залпом почти полный стакан с водкой. Налила из-под душа воду. Запила водку. После этого прислонилась к стене, почувствовав сильное головокружение. Мужчина помог ей выбраться из ванны. Вернул в комнату. Матрас задвинул под кровать. Лариса легла на кровать. Опять повернулась в сторону балконной двери. Она заметила, что на тополе уже были цветы. Красные шишки, как капли крови, облепили ветви дерева. Весна.
В комнату вошел мужчина. Сказал какую-то пошлость. Завалился рядом. От голода Лариса опьянела быстро. Она не чувствовала, как мужчина лапал ее полную грудь. Что-то довольно прорычал. Заставил встать на колени и вошел в нее. Начал трахать. Лариса ничего не чувствовала. Она молча терпела, когда он в нее кончит. Как скажет какую-то пьяную пошлость. Ей было больше не противно. Все равно. Безразличие. Это теперь ее спасало. Спасало от унижения и грязи. От бессилия.