Теперь мы точно под землей. Снаружи никаких звуков не доносится, но впереди я улавливаю странный шум.
Стоны.
Я хмурюсь. Я не боюсь - я вернулся в Нью-Йорк, готовый умереть, - но это просто чертовски жутко.
Позади меня раздаются уверенные шаги Алессио.
— Мы здесь, — объявляет он, как только коридор открывается перед большой комнатой, и мы заходим внутрь.
Черт возьми.
Сцена прямо из хоррор-фильма.
Там стоит большая клетка с голым мужчиной внутри. В руках у него плоскогубцы, и, судя по всему, он усердно вырывает себе зубы.
По какой-то причине вид меня вселяет в него надежду.
— Пожалуйста, помогите! — взывает он с русским акцентом.
Я игнорирую его и оглядываюсь на Алессио, ожидая, что он или его брат объяснят мне, какого черта я здесь делаю.
— Помогите!
Господи, осмотри комнату.
Алессио, похоже, не обращает внимания на крики мужчины. Он осматривает меня отрешенным взглядом.
— У пахана Братвы десятки людей, и он не стесняется посылать их на самоубийственные задания. Большинство из них слишком молоды, чтобы что-то знать, но никогда не знаешь, поэтому мы должны их привлечь.
— Нельзя срезать углы, — добавляет Козимо.
— Я делегирую все полномочия другим людям в организации, но допросы провожу сам.
— Алессио - лучший, — задумчиво говорит Козимо, не сводя глаз с человека с отсутствующими зубами.
— Это твой второй шанс, — говорит Алессио. — Больше у тебя не будет. Один промах, и ты вылетишь навсегда. Ты понял?
Я киваю. Я не ожидал ничего другого. — Что мне делать?
— Все, что я тебе скажу.
Козимо смотрит на часы. — Я оставлю вас двоих. Мне нужно встретиться с мамой за завтраком. Ты придешь сегодня вечером, Лес? Ты же знаешь, она не любит, когда ты прогуливаешь праздники.
Алессио на секунду задумывается, а потом кивает. — Хорошо. Я приду. С помощью Неро я должен успеть все сделать.
— Отлично.
Козимо поворачивается и уходит, не сказав больше ни слова. Хорошее избавление.
— Так что здесь происходит? — Я жестом показываю на его пленника.
— Я сказал ему, что сокращу процесс на одну минуту за каждый вырванный зуб.
— Процесс?
— Я удаляю некоторые части тела и сохраняю им жизнь, пока делаю это.
Господи. Что случилось со старым добрым избиением?
— Похоже, много работы.
— Этот убил одного из наших парней, выстрелив ему в спину. Ничего не могу ненавидеть больше, чем трусов, — объясняет Алессио.
— Конечно. Логично.
Это не имеет никакого смысла.
— Ну, присаживайся. Это может занять некоторое время.
Это заняло время. Шесть часов точно. Шесть часов, в течение которых я в первом ряду наблюдаю за методами допроса этого психопата, не считая получаса, который я потратил на то, чтобы сходить за обедом.
Надо отдать ему должное. Он знает, что делает. Заключенный выбалтывает все свои секреты, как маленькая птичка.
Когда Алессио наконец откладывает инструменты, я бросаю на него усталый взгляд. — Что теперь?
Он снимает фартук и бросает его на землю. — Ты будешь дежурить по уборке. Я буду в своем кабинете. Заходи, когда закончишь.
Я оглядываюсь вокруг. Кровь, кишки и зубы. Мне не приходилось заниматься подобным дерьмом с тех самых ранних времен, когда я был на самой нижней ступеньке лестницы.
У меня ушло еще четыре часа на то, чтобы все убрать. Мне нужно распилить чувака на части и положить их в чан с кислотой. Это самая тяжелая работа за всю мою жизнь.
К концу работы мое тело потеет и болит. Под ногтями запеклась кровь. Я очень жалею, что надел хорошую одежду сегодня утром. Она испорчена. Все летит прямо в эту чертову печь.
Я захожу в соседний кабинет, чтобы сказать Алессио, что я закончил. Он сидит за ноутбуком и, судя по всему, играет в Sims. Я подхожу ближе и изучаю экран. Это ферма у подножия горы, на которой разгуливают овцы, коровы и лошади. Есть сарай и парень на красном тракторе.
Ну что ж.
— Я закончил.
Он поворачивается на своем игровом стуле и складывает руки перед собой. Он переоделся в поношенную черную футболку с дырками. — Хорошо. Тогда ты готов к следующему заданию.
Я вытираю пот со лба. — Что это?
— Я слышал, что ты занимаешься боксом.
— Я занимался этим перед уходом.
— У тебя получается?
— Да, Я хорош в этом.
Он встает, и его кресло поворачивается за ним. — Следуй за мной.
Он ведет меня по коридору в темную комнату. Когда он включает свет, я вижу, что это тренажерный зал.
Он огромный.
Ряды тренажеров заполняют сторону, расположенную ближе к нам, а дальше находится приподнятый боксерский ринг. Алессио обходит его и достает из пластиковой корзины несколько обмоток для рук и перчаток. — Вот.
— Это мое следующее задание? Боксировать с тобой?
Алессио пожимает плечами. — Мне нужен партнер. Мои братья заняты, а у меня не так много друзей.
Это наименее удивительная вещь, которую я слышал за весь день. Неужели Джино пощадил меня для того, чтобы у его не совсем обычного сына появился приятель? Ни хрена подобного.
Я опускаю взгляд на свою испорченную рубашку и брюки. — У тебя есть что-нибудь, во что я могу переодеться?
Он кивает и роется в другой коробке, а потом достает пару шорт. — Вот.
Пять минут спустя мы оба переоделись, перевязали руки и были готовы к бою.
Я сгибаю пальцы ног о набивку на полу. Прошло несколько месяцев с тех пор, как я это делал, но это ничем не отличается от того, чтобы надеть старую пару обуви. Даже если я не в той форме, в которой был до отъезда из Нью-Йорка, я больше Алессио, а в боксе размах рук - одно из главных преимуществ...
Боль взрывается в моей брови. Я отшатываюсь назад, моргая от крови, капающей в мой чертов глаз.
— Черт!
Алессио вскидывает бровь. — Ты хотел, чтобы я объявил, когда собираюсь ударить тебя?
Конечно, этот сумасшедший ублюдок пропустит разминку.
Ну и ладно. Если он хочет жесткого боя, мы его проведем.
Я не совершаю одну и ту же ошибку дважды. Я наступаю на него, нанося джеб за джебом, но он быстрый ублюдок. Какое бы преимущество я ни имел в габаритах, у него такое же, если не больше, когда речь идет о скорости.
Когда я в первый раз наношу хороший удар ему в рот, он ухмыляется. Кажется, я впервые вижу, как он улыбается, и это просто обескураживает, особенно учитывая кровь на его зубах.
Разве после этого ему не нужно идти на ужин? Сегодня же Новый год.
И что тебя ждет?
Дом.
Блейк.
Сегодня утром, перед самым отъездом, я заглянул в ее комнату, пока она спала.
Ее покрытое синяками лицо до сих пор напоминает о боли, которую я ей причинил. О том, что я должен искупить свою вину.