Я стягиваю с себя джинсы и двигаюсь вверх по ее телу, нависая над ней, пока она переводит дыхание. Выражение ее лица ошеломленное, но решительное, когда она переворачивается на живот и приподнимает задницу.
От ее вида я застонал.
— Внутрь, сейчас же, — требует она, но я уже стою на коленях позади нее, раздвигая ее бедра и проводя пальцами по ее скользкому основанию.
В тот момент, когда я погружаюсь в нее, мой разум становится пустым. Нет ничего, кроме нас - только я, она и этот идеальный момент. Я медленно выхожу из нее, наслаждаясь тем, как она выгибает спину и еще больше приподнимает попку, словно приглашая меня вернуться.
— Не могу поверить, что смогу заниматься этим всю оставшуюся жизнь, — бормочу я, завороженный тем, как снова вхожу в нее.
Она отбрасывает волосы на плечо, оглядываясь на меня с закрытыми глазами. — То же самое.
На моих губах появляется ухмылка. Моя. Она вся моя.
Я тянусь к этим волосам - моя одержимость - и наматываю их на кулак, заставляя ее выгнуться еще чуть-чуть. — Держись, детка.
Как только ее руки обхватывают верхний край матраса, я отдаю ей все свои силы.
Я вбиваюсь в нее, сильно и быстро, мои яйца шлепаются о ее клитор, а ее стоны становятся все громче и громче. Каркас кровати за десять тысяч долларов, якобы несокрушимый, издает тревожный скрип.
К черту. Если она сломается, мы продолжим.
Я чувствую, как ее киска начинает сжиматься вокруг меня. — О Боже, Неро. Так. Хорошо.
Я отпускаю ее волосы и хватаю ее за бедра, когда мой собственный оргазм прорывается через меня - дикая, всепоглощающая сила. Мои глаза зажмуриваются, и я издаю низкий стон, когда сперма выплескивается из моего члена резкими толчками.
Я едва не рухнул на нее сверху, но успел поймать себя за руку, прежде чем вдавил ее маленькую фигурку в матрас и перевернул нас. Мы лежим, задыхаясь и дрожа. Это прекрасно.
Спустя долгое время она перебирается под мою руку, идеально прижимаясь к моему боку.
Она прижимает руку к моей груди. — Я должна тебе кое-что сказать.
Я провожу костяшкой пальца по ее позвоночнику. — Да?
— Я скрывала от тебя кое-что некоторое время.
Напряженная нотка в ее голосе пробивается сквозь мою блаженную дымку. — Хорошо. Что именно?
Она тяжело выдыхает.
— Когда я встретилась с Витой за обедом в тот раз, прежде чем мы согласились на план Джино, я попросила кое-что в обмен на то, чтобы убедить тебя сделать это. Об одолжении. Она сказала, что я могу просить о чем угодно. Изначально я собиралась попросить ее помочь мне бросить тебя.
Мои легкие опустели.
— Мне было больно лгать тебе, — тихо говорит она. — Я создавала впечатление, что единственная причина, по которой я хочу пройти через эту миссию, - помочь тебе, но на самом деле у меня были свои эгоистичные мотивы.
Вот что это было... Виноватый взгляд, который я заметил в ее глазах, когда мы были в домике на пляже.
— Ты простишь меня?
Я прижимаюсь поцелуем к ее голове. — Прощать нечего.
Напряжение, скопившееся в ее теле, ослабевает.
— Ну, она все еще в долгу передо мной. Перед тем как приехать сюда, я навестила ее.
Она поднимает голову от его груди и встречает мой взгляд. — Я попросила ее уговорить Джино отпустить тебя, чтобы ты снова стал консильери Рафаэле.
Что?
Кажется, воздух разом покинул комнату. Я смотрю на нее, ошеломленный. — Детка, это...
— Это уже сделано.
— Не может быть.
Невозможно. Джино никогда бы не сделал этого.
На ее губах заиграла ухмылка. — Все готово. Это случилось.
— Как? — задыхаюсь я.
— Разве ты не видишь, что Вита обвела Джино вокруг пальца? Потребовалось несколько часов их разговоров, но она добилась своего. Ты вернулся.
Я сажусь, поворачиваюсь лицом к ней на кровати и глажу ее по щекам. Мир, который казался таким серым перед ее возвращением, теперь стал чертовски разноцветным.
— Я так чертовски сильно люблю тебя, Солнышко.
Нет ничего, абсолютно ничего в мире, что я не сделал бы для нее.
И когда она улыбается мне с блеском в глазах, я понимаю, что она тоже это знает.
ЭПИЛОГ
НЕРО
KT Bar & Grille в Хазарде, штат Кентукки, - не то место, куда можно привести свидание.
Полы липкие, в воздухе витает запах несвежего пива. Неоновая вывеска в углу тихонько жужжит, отбрасывая тошнотворный зеленый свет, который едва достигает остальной части помещения. В углу стоит музыкальный автомат, но он молчит, и единственным звуком является негромкое бормотание немногочисленных посетителей, разбросанных по бару.
Это такое место, которое кажется забытым, отгороженным от остального мира. Это место, куда люди приходят, когда не хотят, чтобы их нашли.
— Еще одну?
Я киваю, подвигая свой пустой стакан к бармену. Он наполняет его «Завистью ангела» и передает обратно.
— Вы уже бывали в этих краях?
— Не совсем, — говорю я из-под кепки. — Проезжал раз или два.
— Что привело вас в Кентукки?
— Просто навещаю друга.
Друга, который опаздывает. Я смотрю на часы и потягиваю свой напиток. Терпение никогда не было моей сильной стороной.
Дверь на улицу открывается, впуская порыв ветра. Я прислушиваюсь к звуку шагов нового посетителя - тяжелых, равномерно распределенных.
Неужели это он?
Мужчина садится на табурет через два места от моего у барной стойки.
— Привет, Бретт. Как обычно? — спрашивает бармен.
Я улыбаюсь про себя.
— Да, спасибо.
Бармен наливает ему пенистую пинту и ставит ее на стойку. — Вот, пожалуйста. Не могли бы вы, джентльмены, побыть здесь в одиночестве минут десять? Мне нужно сделать перерыв.
— Хорошо, — говорит Бретт, уже доставая свой телефон.
Как только бармен исчезает в подсобке, я шлепаю двадцатидолларовую купюру на стойку и встаю.
Честно говоря, я не думал, что Бретт уедет из города после того, как узнает, что я сделал с этими «Железными хищниками», но именно так этот трус и поступил. Он отдал свой бар обратно папочке и покинул штат. Вероятно, он решил, что «Хищники» могут прийти за ним после того, как из-за его вмешательства в мой бизнес погибли их парни. Но, похоже, они о нем забыли.
У меня память гораздо длиннее.
Я тихо подхожу к нему, обращая внимание на его сгорбленную позу и на то, как он уткнулся в свой телефон. Парень настолько погрузился в просмотр своего приложения для знакомств, что не замечает, когда я останавливаюсь прямо у него за спиной. Я наклоняюсь к нему, мой голос низкий.
— Она может сделать лучше.
Он замирает, его пальцы нависают над фотографией ухмыляющейся брюнетки. Медленно он поднимает взгляд. Цвет исчезает с его лица, и его выражение наполняется страхом.
На моем лице появляется медленная ухмылка. О, я буду наслаждаться этим.
— Что за...
— Ты знал, что в конце концов я тебя найду, — перебиваю я, сохраняя непринужденность в голосе. — Но мы можем поговорить об этом снаружи. Нам с тобой нужно немного поболтать.