— А ваш Мартин их скупал.
— Только хорошие, только самые лучшие… Он и платил за них хорошо. Он хотел иметь камни, но не хотел дурить рабочих.
— Ну прямо святой…
— Осторожнее в выражениях, сукин вы сын.
— Продолжайте.
— Мартин был очень осторожен, но шила в мешке не утаишь.
— Верно… Некоторые бедные рабочие с рудников стали вдруг швыряться направо и налево деньгами.
— Да.
— А теперь все эти изумительные камешки лежат на дне Атлантики.
— Да.
— И вы намерены их достать.
— Да.
— Почему вы сбежали из больницы? Почему вы прячетесь?
— Ходило много слухов о Мартине, о том, чем он занимался. Должно быть, вы знаете о торговле наркотиками в Колумбии — кокаином и марихуаной, и о людях, которые этим промышляют. Однажды была предпринята попытка похитить Мартина в Боготе. А позже, в Картахене, когда мы готовили «Буревестник» к отплытию, заметили, что вокруг околачиваются разные психопаты и темные личности, выжидая момент. Мы это понимали и отчалили от пристани среди ночи, взяв курс совсем не туда, куда говорили… Но факт остается фактом: есть люди, которые знают об изумрудах, причем это далеко не лучшие представители человечества… И они читают газеты. Они решат, что эти камни у меня, что я спасла их во время крушения или по крайней мере что я знаю, где они находятся. Как вы думаете, что эти люди могут сделать за изумруды, которые стоят миллион долларов?
— Вероятно, вы правы.
— Охотники уже могли появиться в больнице этим утром.
— Сейчас почти четыре часа, — сказал я. — Я устал, малость перебрал, и у меня такое ощущение, что я всю ночь читал комиксы… Поговорим завтра. Я лягу здесь на диване, а вы в спальне.
Она еле заметно улыбнулась.
— Вы ненамного старше меня, а у вас начинают выпадать волосы. Вы знаете об этом?
Глава восьмая
На следующее утро ко мне подошел бухгалтер и бросил на стол запечатанный конверт. Он загадочно ухмыльнулся и медленно направился в свой офис.
Я взял конверт и поднес его к свету. Дженни повернулась в кресле и стала с любопытством наблюдать за мной.
— Сегодня что — день выплаты жалованья, Дженни?
— У тебя.
— Ах, вот как. — Я вскрыл конверт, посмотрел на цифры чека — нет никакого выходного пособия — и затем прочитал официальное сообщение об увольнении.
Дженни начала смеяться и долго не могла остановиться. Наконец, вытирая влажные щеки, сказала:
— Ой, Дэн, мне так жалко, что ты уходишь. Теперь здесь будет мрачно, как в морге.
— Что, напечатали заметку о ресторане?
— Всю до слова, до запятой. Весь тираж ушел и был почти распродан, когда заметили.
— И был помещен портрет Ланса перед обзором?
— Да, все как обычно, под обычным аншлагом «Дело вкуса». — Дженни снова разразилась смехом.
Пока она смеялась, я стал расчищать свой письменный стол: убрал золотое вечное перо, которое никогда не писало, трубку и кисет с табаком, скобу, которую я купил для яхты, но по ошибке притащил сюда.
— Ты не слишком огорчен, Старк?
— Нет, я рад. Я потерял остатки уважения к этим людям, после того как они уволили меня.
Я сложил свое барахло в сумку и встал.
— Дженни!
Она выжидательно смотрела на меня.
— Ты не считаешь, что нарушено мое право внести предложения по улучшению?
Я зашел в бар под названием «Пещера пирата» и сел неподалеку от привязанной цепочкой, весьма нервной обезьяны, которая приходила в ярость от того, что хотела укусить меня, но достать не могла. Я выпил подряд три кружки отвратительного пива, прикидывая, во что мне обойдется возможное морское путешествие. У меня были кое-какие деньжата в банке, и если я еще продам «корвет»… Ну а коли этого не хватит, некоторую сумму могут одолжить родители.
Временами мне становилось жутковато от мысли, что выходить нужно в открытый океан. Раньше я никогда не плавал дальше чем от Майами до Бимини. Я спрошу ее… Еще одно пиво, затем я вернусь домой и — ей-богу! — спрошу ее. Я опасался, что она скажет «да», но не меньше боялся и ее «нет». Как-никак это могло бы стать настоящим приключением, хотя, возможно, и безрезультатным. Я перестал верить в возможность приключения примерно тогда же, когда окончательно выбросил из головы сентиментальные мысли о любви… Кроме пива, я заказал еще двойное виски. Конечно же, я должен рискнуть. Решающий момент, поворотный момент.