Графиня де Вилье оставалась все такой же красивой.
— Вам понравился Пуэрто-Валларта? — поинтересовался я.
— Хороший город, — ответил Лехман.
— Я знавал графиню, когда она была проституткой.
— Должно быть, не вы один.
— Она владелица или снимает эту виллу?
— Вы имеете в виду виллу «Мистик»? Она владеет ею.
— Живописное место.
— Очень.
— Откуда она берет деньги?
— Героин, — лаконично объяснил Лехман. — Коричневый, из Мексики.
— Кажется, не лучший сорт?
— Да, это верно, но зато всегда в наличии и гораздо дешевле, чем высокосортный… Если вы поищете в Лос-Анджелесе, Сан-Диего, Ориндже, вы наверняка наткнетесь на героин графини.
— Похоже, дело не маленькое.
— Очень крупное. Приносит миллионы.
— А что думает об этом мафия Западного побережья?
— Не в курсе дела. Возможно, что графиня откупается от них. А может, и нет. Если у тех есть здравый смысл, они не станут связываться с ее друзьями.
— Ах, даже так.
— Старая мафия не хочет иметь дело с латиноамериканцами. Со всеми этими колумбийцами, кубинцами, панамцами, мексиканцами — они сейчас перещеголяли сицилийцев. Так что живи и давай жить другим.
— Перемирие… Послушайте, Лехман, я хочу, чтобы вы копнули поглубже. Наймите самолет или вертолет, сделайте фотографии виллы «Мистик» с воздуха. Все как следует осмотрите и обнюхайте.
— А что вы собираетесь делать?
— Ничего. Простое любопытство.
— Любопытство может погубить вас. Я не стал бы охотиться за ней и с батальоном солдат морской пехоты. Это, приятель, Мексика. Она держит на крючке и полицейских, и политиков. У нее под каблуком мексиканские военные. У нее по крайней мере сотня дружков, которые перережут вам горло и скормят рыбам — вы не успеете даже пикнуть.
— Она настолько влиятельна?
— Ее дружки влиятельны.
— Не понимаю.
— Видите ли, она королева — первая дама, но есть еще и короли, если вы способны понять меня. Они вместе занимаются бизнесом, делают деньги. Это не организация в прямом смысле слова, это свободная ассоциация. У графини свои функции, но они связаны с функциями других людей. Она скупает маковые поля, она платит перерабатывающим заводам, ведь сироп надо переработать в героин. Она платит за мышцы и за прикрытие. Она связана с людьми в Мексике и Калифорнии. Если вы предпримете действия, ущемляющие графиню, вы ущемите очень многих крутых людей. Вы покуситесь на карманы пеонов, полицейских, всяких громил и политиков. Может, даже самого губернатора. Или президента республики. У нее много друзей. Тот, кто причинит вред ей, причинит вред им. Они этого терпеть не будут.
— Я, разумеется, не собираюсь связываться с этой публикой. Пока вы здесь, проверьте систему охраны виллы «Мистик»… Сигнализация, собаки, охранники…
— Я больше не намерен здесь оставаться.
— Трусишка.
— Пусть даже так.
— Хорошо, оставьте мне ксерокопию вашего доклада.
— Нет. Я даю вам пять минут на то, чтобы прочитать его, а затем сжигаю и его, и фотографии.
— Лехман, — сказал я. — Ведь вы мужественный человек. Двадцать пять лет вы были полицейским в Нью-Йорке. У вас дюжина благодарностей и наград. И тем не менее вы боитесь какой-то проститутки, которая весит-то всего сто двадцать фунтов.
— Верно, — сказал он и своей ухмылкой напомнил мне Баскервилля.
Глава тридцать восьмая
Я объявил о продаже стоянки для трейлеров и марины. Назначенная цена равнялась тремстам тысячам долларов, но я уведомил агента по продаже, что соглашусь на двести восемьдесят тысяч. Покупатель должен взять ответственность за непогашенные банковские ссуды. Земля здорово подорожала за последние четыре года. В один прекрасный день, как и предсказывала проститутка Кристал, на участке «Райского уголка» будет создан кондоминиум.
Я получил новый паспорт, открыл номерной счет в швейцарском банке, положив туда солидную сумму, и проделал с собой необходимые косметические операции.
Я не мог рассчитывать на то, что мне удастся одурачить Шанталь, как это удалось в Аспене, но мне хотелось надеяться, что она или Крюгер не узнают меня, если случайно встретятся со мной на улице. Я сел на диету и вскоре стал весить как в двадцать пять лет; отпустил длинные усы; побрил голову почти наголо, оставив ободок волос лишь возле ушей и на самом затылке и стал носить защитные, как у летчиков, очки. Я как-то повредил колено, играя в теннис, но и после того, как нога зажила, продолжал хромать. Некоторые друзья с трудом узнавали меня и решили, что я переживаю кризис, который случается у людей моего возраста. У Баскервилля иногда шерсть вставала дыбом, когда, пробудившись от глубокого сна, он бросал на меня взгляд.