Выбрать главу

— Не смей угрожать мне, — рокотнуло в ответ, — нечисть.

— Оставь, — поморщился Старший. — Ведь здесь все свои.

— Да как ты смеешь?!

— Смею. Ибо жизнью ты мне обязан. А эти двое — потомки мои. О чем тебе, кстати, известно.

— Прекрати! Воины сии — Дети Единой Матери Нашей — Пресвятой Церкви. И ты не волен над ними.

— Послушай, почему ты все время кричишь? Или ты не уверен в себе? Как я понял, это твое приглашение мне пытался передать Котенок.

— Забудь мерзкое имя это! После святого обряда имя ему — Филипп.

— Как же, как же, — примирительно вскинул руку Старший. — Так твое?

И Доминик вдруг потупил яростный взор.

— Мое.

— Но что случилось, Доминик?

— Отец Доминик, — вновь рокотнуло.

— Да какой ты отец, — вдруг рокотнуло хрипло в горле Гравольфа. — Если спокойно говорить не можешь. А ведь раньше говорили мы много. Ты не знал, Котенок? Большими друзьями ведь были.

— Да, были. Но не поддался я речам бесовским, — гордо вскинул голову монах.

— Каким речам?

— Бесовским.

На лице Старшего явственно отразилась досада.

— Это когда я тебя из рук весельчаков барона Субботы выдернул, когда ты им Слово свое нести собирался? Когда они спорили до какого из древьев твои кишки достанут? Когда месяц тебя выхаживал? Когда историю твоего Мира тебе рассказывал? Когда с ложки тебя кормил?

Старший, похоже, рассердился не на шутку. Волк невольно подобрался.

— Я помню добро твое. И потому пришел с добром.

— С добром, — весело оскалился Гравольф, стрельнув взглядом на тела поверженных.

— С добром, — твердо повторил Доминик. — Все сказанное тобой донесено было до Отцов — иерархов Единой Матери Нашей Пресвятой Церкви. И твои слова, и слова отшельника того, что заблудших детей, оборотнями именуемыми, учит. И просьба твоя о встрече обсказана. И решено было на Верховном Совете том вот что. Не нужна Единой Матери Нашей Пресвятой Церкви нечеловеческая мудрость. Лишь тот, кто Обряд Святой пройдет, вправе знаниями своими делиться. Ибо все, что не от Отца Нашего Небесного, от подлого Антипода его исходит. Согласись же принять Обряд Святой и приди к нам. Как брат.

Гравольф исподлобья смотрел на Доминика. волк бы сказал — прицеливаясь.

— А если нет?

— А буде откажется кто, да падет он жертвой гордыни своей.

— Но почему, Доминик?

— Нет места ни вам, ни знаниям вашим среди людей. Уходите от нас. Либо — умрите.

— А как же они? — указал Старший глазами на волка.

— Они твари есть лесные, неразумные и бездушные. Незачем им свет знаний.

— Жесток ты.

— Жесток, но справедлив. Нет твари под небом сиим человеку равной. Так есть и так будет.

— Ответствуй мне, — вновь загремел его голос, — согласен ли ты Обряд Святой пройти? Если согласен, то дай на то свое слово. Ибо знаю я, хоть и блуждаешь ты во тьме заблуждений, но крепко слово твое. Отвечай же!

И в яростных голубых глазах мелькнула… Мольба?

— Я хочу уйти, — тихо сказал Старший. Очень тихо. Но Волку в его голосе послышалось далекое ворчание грома. — Дайте мне лучше уйти.

Доминик казалось стал выше.

— Или ты дашь согласие или не уйдешь отсюда вовсе.

И к немалому удивлению Волка с ветвей деревьев на землю бесшумно слетело с десяток воинов. Разномастно вооруженные, они выглядели опасно. Отряхивая с плеч листву, поднялось из укрылищ еще полдюжины в волчьих душегреях. Волк удивился. Он не чуял их запаха. Их не было.

На лице Гравольфа мелькнуло недоумение. Но именно мелькнуло. Широкий клинок копья со свистом очертил круг над головой.

— Не стоит оно того. Поверьте, Дети!

Жесткие губы Доминика искривила недобрая усмешка.

— Дети? И ты поднимешь оружие на Детей? На своих детей?

Окаменелое лицо Гравольфа сломала усмешка. Горькая, как боль.

— Глупец! Неужели ты не понял? Все вы наши дети! И ты, и они, — добавил он уже тише.

— Лжец, — хлестнул ответ. — А хочешь совет? — и не дожидаясь. — Уходите. Совсем уходите. Вы не нужны нам. Не нужны! Убирайтесь в свои укрылища, залезайте в свои норы, прячьтесь в пещеры! Только оставьте нас. Оставьте. Вы не нужны нам! Не нужны!

Истерику прервало тихое:

— А им? — ладонь старшего опять упала на загривок Волка.

Из Доминика будто выпустили воздух. Он вдруг разом ссутулился. Быстро развернулся на месте. Пошел. На ходу бросил:

— Убейте его. Волка не троньте. Пусть расскажет. Чтоб не повадно было.

Копье опять мутно гуднуло над головой, воины отшатнулись, но наконечник блеснул синей молнией и с глухим стуком зарылся в плотный хвойный ковер. Гравольф широко раскинул мощные руки. Безоружный.