Тут мистер Фрэнк начал запинаться.
У нас, законников, есть два способа добыть показания во всей их полноте, если заказчик или свидетель не желает ими делиться. Либо напугать, либо пошутить. С мистером Фрэнком я предпочел пошутить.
— Ах! — говорю. — Я знаю, что он сделал. Ему нужно было подписать какой-то документ, а он ошибся — с кем не случается! — и вместо своего имени написал имя другого джентльмена… Так?
— Это был вексель, — говорит мистер Фрэнк, который не стал смеяться моей шутке, а, напротив, совсем упал духом. — Его главный кредитор не желал ждать, пока он соберет нужную сумму или по крайней мере значительную часть ее. Но ее отец решил, что сможет выплатить долг, распродав все имущество…
— Естественно, — говорю. — Можете не рассказывать. Мошенничество было раскрыто. Когда?
— Еще до первой попытки реализовать вексель. Все это отец моей невесты по наивности проделал самым нелепым и неверным образом. Человек, чью подпись он подделал, был его лучший друг и родственник его жены — человек не только богатый, но и добрый. Он мог повлиять на главного кредитора, и так и поступил, что было весьма благородно. Он очень тепло относился к жене несчастного и доказал это своей щедростью.
— К делу, — говорю. — Что именно он сделал? Что именно он сделал с юридической точки зрения?
— Сжег фальшивый вексель, написал взамен собственный, а затем — и только затем — рассказал обо всем моей дорогой девочке и ее матери. Разве можно поступить благороднее? — спрашивает мистер Фрэнк.
— С моей профессиональной точки зрения нельзя поступить тупее, — говорю я. — Где тогда был отец? Надо полагать, его не было дома?
— Он был болен и лежал в постели, — сказал мистер Фрэнк, краснея. — Но он собрался с силами и в тот же день написал покаянное благодарственное письмо, где обещал показать себя достойным столь благородного обращения и великодушия, а для этого продать все свое имущество, чтобы уплатить долг. Он и правда распродал все, вплоть до старинных фамильных портретов, передававшихся по наследству, вплоть до скудного столового серебра, вплоть до столов и стульев, стоявших в гостиной. Долг был выплачен до последнего фартинга, а отцу моей невесты нужно было начинать все с чистого листа, заручившись самыми добрыми обещаниями помочь от того благодетеля, который его простил. Но было поздно. Преступление, совершенное в отчаянный миг, даже заглаженное, не давало ему покоя. Он стал одержим мыслью, будто навеки уронил себя в глазах жены и дочери, и…
— Умер, — оборвал его я. — Да-да, это нам известно. Теперь давайте вернемся к покаянному благодарственному письму, которое он написал. Мой опыт в юриспруденции, мистер Фрэнк, убедил меня, что, если бы все жгли полученные письма, половина судей в нашей стране остались бы без работы. Не знаете ли вы, случайно, содержалось ли в письме, о котором мы сейчас говорим, хоть что-то похожее на признание в мошенничестве?
— Разумеется, — говорит он. — А как иначе ему было выразить раскаяние, не сделав подобного признания?
— Проще простого, если бы он был законником, — говорю я. — Впрочем, не важно; сейчас я выскажу догадку — прошу отметить, весьма смелую. Ошибусь ли я, если предположу, что письмо было похищено и что пальцы, взявшие его, принадлежали мистеру Даваджеру — человеку, обладающему сомнительной репутацией в коммерческих кругах.
— Именно это я и хотел вам объяснить! — вскричал мистер Фрэнк.
— Как же он сообщил вам о любопытном факте кражи?
— Он не показывался мне на глаза. У этого негодяя достало наглости…
— Ага! — говорю я. — Через саму юную особу! Ловкач, однако, этот мистер Даваджер.
— Сегодня утром, когда она гуляла одна по аллее, — продолжает мистер Фрэнк, — он имел дерзость подойти к ней и сказать, что вот уже несколько дней ищет случая поговорить с ней наедине. Затем он показал ей — показал! — письмо ее несчастного родителя, вложил ей в руки другое письмо, адресованное ей, поклонился и ушел, оставив ее полумертвой от ужаса и изумления. Если бы только я был рядом! — И мистер Фрэнк грозно потряс кулаком в качестве заключительного жеста.
— То, что вас не было рядом, величайшая удача, — говорю я. — А другое письмо — оно при вас?
Он вручил мне его. Оно было настолько кратким и комичным, что я и через столько лет помню его до последнего слова. Вот как оно начиналось: