— Вы смеетесь надо мной, — сказал честный Дик-Непогода, заметив, что Уильям с улыбкой повернулся ко мне.
— Нет, ничуть, — ответил мой муж. — И уж мне-то ваши возражения против кроватей с балдахином определенно не кажутся смешными. Я когда-то знал одного джентльмена, Дик, которому довелось испытать на практике все то, о чем вы говорите.
— Извините, сэр, — сказал Дик, немного помолчав, и на лице его читалось крайнее изумление и любопытство. — Не могли бы вы объяснить простым языком, чтобы вас сумел понять даже простой парень вроде меня, что это была за практика такая?
— Конечно! — рассмеялся мой муж. — Я имел в виду, что когда-то знавал одного джентльмена, который видел и ощущал все то, чего вы в шутку опасаетесь, когда спите на кровати под балдахином. Понимаете?
Дик-Непогода прекрасно все понял и с жаром попросил рассказать ему о приключениях этого джентльмена. Хозяйка дома, слушавшая наш разговор, поддержала просьбу сына, девушки с выжидательным видом сели за чайный стол, убранный только наполовину, и даже сам хозяин и его сонные сыновья лениво приподнялись на скамьях; тогда муж понял, что уклониться от рассказа уже нельзя, и без проволочек приступил к делу.
Я часто слышала, как он описывает эти поразительные приключения (Уильям — лучший в мире рассказчик) нашим друзьям из самых разных кругов во всех уголках Англии, и не помню ни одного случая, чтобы эта история не произвела должного впечатления. А наши слушатели из усадьбы, скажу без преувеличения, слушали словно завороженные. Я в жизни не видела, чтобы люди так долго смотрели в одном направлении и так долго не меняли позы. Даже слуги улучили минутку от своей работы в кухне, чтобы послушать, и зачарованно застыли на пороге, не опасаясь упреков хозяина или хозяйки. И когда я молча наблюдала эту картину, пока муж продолжал рассказ, меня внезапно осенила блестящая мысль. «Вот бы у Уильяма появилось больше слушателей, которым он мог бы рассказать и эту историю, и прочие, ведь модели сплошь и рядом рассказывают ему что-то занятное, а он до сих пор пересказывал это только в узком кругу, среди нескольких друзей! Между тем многие издают свои истории в виде книг и получают за них деньги. Может быть, и нам стоит записать свои истории и сделать из них книгу? Может быть, эта книга станет хорошо продаваться? Это, несомненно, освободило бы нас от одной из главных забот, которые не дают нам покоя! И принесло бы достаточно денег, чтобы остаться в усадьбе, пока состояние глаз Уильяма не улучшится и он не сможет снова работать!» Когда мои мысли приняли этот оборот, я едва не вскочила с кресла. Интересно, когда великие ученые совершают чудесные открытия, у них возникает такое же ощущение, как у меня? Хотелось ли сэру Исааку Ньютону подпрыгнуть в воздух, когда он открыл закон всемирного тяготения? Потянуло ли в пляс брата Бэкона[1], когда он зажег спичку и услышал, как взорвался первый в мире пороховой заряд?
Мне пришлось изо всех сил сдерживаться, иначе я посвятила бы Уильяма в свои планы прямо при наших друзьях из усадьбы. Но я понимала, что лучше дождаться, пока мы не останемся наедине, и дождалась. Какое было облегчение, когда мы все наконец встали и пожелали друг другу спокойной ночи!
Едва мы очутились в своей комнате, я заговорила, не успев отколоть и булавки от платья.
— Дорогой, — начала я, — мне еще не доводилось слышать, чтобы вы так прекрасно рассказывали историю об игорном доме. Какое впечатление она произвела на наших друзей! И какое впечатление она производит всякий раз, когда вы ее рассказываете, если уж на то пошло!
Поначалу Уильям не обратил особого внимания на мои слова. Только кивнул и начал наливать примочку, которой всегда промывает свои бедные глаза перед сном.
1