Его губы двигались – он говорил. Что-то говорил о парне, имени которого не помнил, о том, что у него не хватило сил на то, чтобы задушить, поэтому пришлось использовать зубы, вгрызаться в шею, разрывать плоть… О том, как чужая смерть подарила ему еще несколько дней жизни, а потом еще одна, и еще… Рейдерам было наплевать, а спустя месяц или два, или три вновь объявились работорговцы, забрали тех, кто еще стоял на ногах.
– Я пытался бежать… ты не представляешь, сколько раз я пытался бежать, – рассказывал он страстно и настойчиво. – Меня ловили, запирали в карцере… Хорошо, что я был в карцере, потому что потом они привели детей, совсем малышей… А я смотрел на них и думал только об одном. Хорошо, что меня запирали, а я пытался бежать снова и снова, нарывался на побои, грубил охранникам… Чтобы вновь оказаться там, подальше от детей. Я не хотел причинять вред детям, как всем тем, кто был до них… живые или мертвые… Мне было без разницы, но зверю – нет. Голод – это зверь, понимаешь? Он живет внутри, он как хищный зверь, успокоить которого можно…
– Рори…
– Нет, подожди, подожди, – он нахмурился, замотал головой, не позволяя ей продолжить. – Да, я облажался. Я, черт возьми, облажался, я объясню… Помнишь того парня? Он называл себя Бобом, думал, никто не знает, кто он и откуда… Но я знал, я помнил его, он был там, в Эвергрин-Миллс. Так же, как и все они, смеялся и делал ставки… Я не знаю, как он оказался здесь, может, решил завязать? Но он был опасен, и я помнил его, а он меня – нет. Но разве я мог позволить ему просто так жить? Разве я мог позволить, чтобы один из тех ублюдков наслаждался спокойной жизнью в этом маленьком, чертовски приятном городке?.. Рядом с тобой и… с твоим братом… Нет, послушай! – он дернулся, вновь схватил ее за руку, когда Люси, до сознания которой вдруг начали прорываться отдельные обрывки сказанного, выпрямилась, отшатнулась, едва не упав с покачнувшегося стула.
Хватка была сильной. Очень сильной, предплечье тут же заныло, но Рори не отпускал.
– Я не хотел, чтобы так вышло, – понизив голос и наклонившись вперед, быстро заговорил он, словно боялся, что она вырвется, не услышит чего-то очень важного. – Я правда не хотел, но нельзя было так просто его отпустить, понимаешь? Это не месть, это справедливость, но зверь – он проснулся, стоило ему вновь ощутить вкус крови… Я облажался, черт возьми. Облажался, – подытожил он и, с секунду подумав, добавил: – Надо было первым делом убрать шерифа.
Пустой стакан с грохотом свалился со стола. Не разбился – толстое стекло выдержало удар, он покатился по полу, когда Люси резко встала, дернула рукой, пытаясь освободиться. И ее отпустили – лишь там, где секунду назад сжимались цепкие пальцы, сохранилось жаркое болезненное гудение.
– О, боже мой… - простонала она, пятясь к выходу и сводя глаз с Рори, медленно поднимающегося из-за стола. – Так это ты? Нет… нет-нет…
– Я не хотел, – повторил он. – Я пытался… я покупал донорскую кровь, но этот жалкий суррогат утоляет лишь физический голод, а тот, внутренний, настоящий…
– Да ты больной… – выдохнула Люси. – Ты же просто больной!
– Возможно, – упершись кулаками в стол, Рори наблюдал за ней, и все в его позе говорило о готовности реагировать, стоит ей дернуться в сторону двери. Револьвер лежал здесь, на тумбе, и, быстро глянув на него, Люси вновь посмотрела на Рори. Тот, без труда прочитав ее мысли, качнул головой.
– Боб был рейдером и сидел на наркоте, – сказал он. – Тот, второй, сам нарвался, начал угрожать мне у Мориарти, когда я пытался вышвырнуть его, пьяного, прочь. Джерико… о, да все знают, за этим парнем водилось немало грешков… Я не хотел, чтобы пострадали невинные.
– А… Стокгольм?.. – выдавила Люси, судорожно сглотнув и пытаясь понять, что же делать, как сбежать, как вырваться отсюда… Ворота еще не открывались, а значит, шериф и Иэн все еще снаружи, может, еще есть время…
– Стокгольм был неплохим парнем, – вздохнул Рори. – Я нередко болтал с ним, возвращаясь с пустошей… Он рассказывал мне о себе. И о тебе. О вас двоих, а я не хотел, я не мог допустить… Знаешь, – он усмехнулся, от уголков его глаз к вискам разбежались морщинки-лучики, – я когда тебя впервые увидел, то все понял сразу. Это… нельзя описать словами. Не просто симпатия, не просто влечение… какое-то иное, более глубокое, почти родство… А потом появился твой брат. И достаточно было лишь взглянуть на него… Стоять!
Люси, сделавшая робкий осторожный шаг к в сторону тумбы с револьвером, вздрогнула, замерла, похолодев. Словно все изнутри затопило жидким льдом, и даже чтобы просто вдохнуть, пришлось приложить усилие.
– Стой, – уже спокойнее повторил Рори. – Думаешь, твой брат – невинная овечка? Думаешь, он жертва обстоятельств?
– Ты подставил его!
– Нет. Этот глупый мальчишка сам себя подставил. Я не хотел… Мне нравился твой брат. И ты… Вы оба. Посмотрите на себя… Вспомни родителей. Ты и правда думаешь, что их смерть – это дело рук каких-нибудь рейдеров? Если так, то у меня для тебя очень плохие новости.
– О чем ты…
– Я был в Арефу. Я видел, кто охраняет город, говорил с ним… Он звал меня к ним, они называют себя Семьей, живут в каком-то заброшенном депо. Прячутся, как крысы, боятся лишний раз выглянуть на поверхность. Жалкие, напуганные… Но, Люси, – он широко улыбнулся, демонстрируя крепкие и почти целые зубы, – как же мало ты знаешь о своем брате. Он ведь был с ними все это время. Он был с ними, пока этот… как он там себя называет? Сто Первый? Да, пока этот славный парнишка не пришел за ним, не убедил главаря вернуть твоего брата людям. А зря.
Он выдержал паузу, наблюдая за ее реакцией, но Люси не знала, что сказать, не знала, как реагировать. Мысль о том, что она заперта в своем собственном доме наедине с маньяком-психопатом, пока там, снаружи, ее брата, возможно, уже убили за то, чего он не делал, причиняла почти физическую боль. Но что она может сделать сейчас? Как она может хоть что-то изменить?
– Твой брат убил ваших родителей, – переключившись на почти будничный тон, поведал Рори, и Люси перестала дышать. – Да, это был он, поверь мне. И даже больше тебе скажу – ваш Сто Первый знает об этом, но молчит. Ты в курсе, что он – один из них? Он тоже считает себя членом Семьи, а тебе сказать, почему? Может, намекнуть? Нет, никаких догадок?.. Во-от, – протянул он, когда на перекошенном от страха лице девушки проступило понимание, – теперь ты понимаешь, что я не один такой. Осталось дело за малым – убедить тебя в том, что и ты можешь стать одной из нас. Это зов, это голос внутри тебя, ты еще не слышишь его, нет? А я да… Я слышу его внутри тебя. Но у меня сейчас нет на это времени.
Он выпрямился, отошел от стола, и Люси невольно сделала еще пару шагов назад, задела ногой упавший стакан, всхлипнула.
– Я облажался. Я уже говорил? – Рори неспешно подходил к ней, сунув руки в карманы, не демонстрируя враждебности. – Я же, черт возьми, понятия не имел, что твой братишка успел так здорово подставиться! Если бы знал, то не стал бы подкидывать улики тому парню в общинный дом. Но я не знал, и теперь нам надо убираться отсюда. Как можно быстрее. Подождем, пока вернется шериф, и тогда…
– Нам?.. – Люси не поверила своим ушам. – Ты сказал «нам»?! Ты, урод, считаешь, что после всего этого…
– Я очень рассчитываю на твое благоразумие, иначе не стал бы тебе ничего рассказывать, – перебил Рори. – Неподалеку от Арефу есть заброшенное убежище в скалах. Мы отправимся туда, там есть вода и еда… Нормальная еда, – поспешно пояснил он. – Я сделал небольшие запасы. Побудем там какое-то время, я расскажу тебе… я расскажу тебе больше, смогу убедить, смогу показать… Нет, нет, стой, не бойся, – он протянул руку, и Люси отшатнулась, не позволяя прикоснуться к себе. – Ты мне нравишься, я не причиню тебе вреда. Мне кажется, я даже люблю тебя, и это единственная причина, по которой я все еще здесь. По которой…
– Ты убил моего брата, – уронила Люси. – Ты убил Джерико, Стокгольма и моего брата. Больной ты ублюдок…