- Я ж вот дочку так схоронила… - вытирая заплаканные глаза кончиком платка, женщина шмыгнула носом и громко сглотнула слёзы, - Уж третий год, как в сырой земле лежит…
- Простите… - от услышанного Анюта переменилась в лице, - Я не знала…
- Понятное дело, что не знала… - Мария Гавриловна судорожно вздохнула, - Только как думаешь, откуда у меня, шестидесятидвухлетней старухи, пятилетний ребёнок?.. Не сама ж я его родила…
- Это же ваш внук, Дениска… я знаю…
- То-то, что внук… сирота горькая.
- А где его папа?
- Папа… - женщина горько усмехнулась, - Папа от него отказался… Я ж Розочку поздно родила… аж в сорок лет. После войны женихов-то не было… Те, что вернулись, молоденьких выбирали, а мне-то уж двадцать три года тогда исполнилось…
- Это же мало…
- Это сейчас кажется, что мало. А тогда… - чуть успокоившись, Мария Гавриловна положила на стол локти и чуть подалась вперёд, - Жених-то у меня был, до войны ещё… мать не дала нам пожениться, говорила, вдруг его убьют, и останусь я вдовой. А его осенью сорок первого призвали… так и ушёл, женихом…
- Он погиб?.. – Аня снова взяла в руки кружку и, не сводя с хозяйки взгляда, осторожно отпила несколько глотков.
- Нет, - глядя куда-то вперёд, Мария Гавриловна чуть наклонила голову набок, - вернулся. Только не один, а с невестой. Санитарочка, вытащила его с поля боя… так и женился там на ней, прямо на фронте. А мне что делать?.. Так и осталась одна. Парни-то на шестнадцатилетних заглядываются, а мне год за годиком счёт идёт… Так до тридцати лет и прокуковала в своей деревне. Пахала в колхозе, от зари и до зари. А ночами дома воем выла, да так, чтоб мать не слышала… На танцы, или посиделки какие соберусь – мать в дверях стоит… Куда, мол, кобыла, собралась? Не стыдно? А мне и правда, стыдно… там же молодёжь одна… а мне уже считай скоро четвёртый десяток пойдёт… ну, и вот… - вздохнув, женщина чуть поёрзала, устраиваясь поудобнее на табуретке, - Приехала подруга из города, говорит, чего ты тут, в колхозе, сидишь? Так и помрёшь в девках. И сманила меня сюда, в город… Пошла я на завод… общежитие получила. Потом своего первого мужчину встретила… он инвалид был, без ноги. Да я и этому рада, природа ж своё требует, подруга скоро внуков нянчить начнёт, а у меня ещё и деток не было. Да я и не ждала… к тридцати девяти бесплодной себя считала, а в сорок-то и родила… И так я радовалась доченьке своей… Розой назвала, думала, будет она у меня цвести, как розочка…
- И что потом?.. – слушая горестный рассказ, Аня даже затаила дыхание, казалось, что она на какое-то время забыла о собственной беде.
- Муж мой быстро умер, Розочке ещё и года не было. Раны дали о себе знать… И остались мы с дочкой вдвоём. Я вот этот домик купила, одна его обустраивала. Нарочно на две половины разделила, думала, выйдет Роза замуж, будем рядом жить… Так и вышло. Только не совсем по-моему…
- Что-то произошло?..
- Произошло. Замуж Роза вышла рано. Ей семнадцать было, а жениху чуть больше… Поженились… в армию он ушёл, а Роза осталась… а через месяц оказалось, что беременная… Муж через два года вернулся, Дениска уже бегал, «мама-папа» говорил… Живи да радуйся! Только не судьба была радоваться. Кто-то что-то наговорил зятю… мол, ребёнок у Розы не его. Мол, как проводила она его в армию, так и загуляла. Уж как она ему доказывала, что неправда это… да и Дениска-то на него похож, а вот упёрся, и всё тут. Собрал вещи, и ушёл. Да ещё напоследок Розу всяко обозвал…
- А она?..
- А она… - женщина опустила взгляд и судорожно вздохнула, - Она в тот же вечер пошла и повесилась. Всю ночь я её искала… а утром нашла…
- Где?! – от услышанного Анюта ещё больше побледнела и сжала ладони.
- Вон в том сарае… - Мария Гавриловна кивнула головой на окно, за которым виднелся потемневший от времени сарай, - Я-то её по улицам ищу… а она и со двора не выходила.
- Как же вы теперь тут живёте?!
- А куда нам деваться? Другого жилья у нас с Дениской нет. Так и живём… если бы не жильцы, по миру пошли бы давно. Да ты не бойся… - заметив, что девушка снова покосилась на окно, Мария Гавриловна скорбно покачала головой, - Привидений у нас нет. Никому моя Розочка не является… правда, предыдущий жилец, как узнал мою историю, так сразу и съехал… А я схитрить хотела, не стала вам всё рассказывать. Пенсия у меня небольшая, зять алиментов не платит… а опекунство я не оформляю…
- Почему?
- Тяжко это… про родную дочь всем рассказывать, да Дениску лишний раз расстраивать… Он теперь понимать всё стал, спрашивает, где его мама с папой… А что я ему скажу?.. – Мария Гавриловна в очередной раз тяжело вздохнула, - Ну, вот, теперь и ты знаешь нашу историю. А тебе теперь решать… выходить за своего Сашу или нет… и жить у меня, или бежать отсюда без оглядки.
- Я так хочу, чтобы вчерашнего вечера не было…
- А ты представь, что не было. Тяжко, знаю… только это лучше, чем себя в могилу загонять.
- А, вдруг, и Саше кто-нибудь расскажет… - Аня опустила глаза, - Или он сам всё поймёт…
- Ты, главное, для себя реши, чего ты хочешь. Ты ж потом тут будешь жить… а Виталик этот дорогу сюда знает… Если дашь ещё слабину, беда будет.
- Не дам… - Аня печально покачала головой, - Я, правда, хочу всё забыть.
- Хотелось бы верить. Да сердце женское из ваты сделано… - Мария Гавриловна тяжело поднялась из-за стола и, пройдя к выходу, обернулась, - Ты вот что… поезжай-ка на вокзал, встречай гостей. А я пойду, обед приготовлю, а то не успеть тебе уже. Продукты-то есть?
- Есть, - Аня тоже встала и, приблизившись к холодильнику, открыла настежь дверцу, - вот, всё, что найдёте, берите.
- А глупые мысли из головы выкини! - хозяйка на секунду застыла, потом резко повернулась к выходу, - Не для того тебя мать рожала, чтобы потом слезами обливать. И за меня не переживай. Про то, что знаю – никому не скажу. И не только из-за тебя… Сашу мне твоего жалко. Хороший парень.
Глава 24.
- Аня, не дёргайся!.. Стой прямо!.. – соседка по комнате, Люба, запустив длинные пальцы с ярко-красным маникюром в уложенные в затейливую причёску волосы Анюты, отразилась в зеркале из-за её плеча, - Я сейчас всё поправлю… Только стой спокойно!
- Ой!.. – невольно вскрикнув, Анечка плаксиво наморщила лицо, - Больно!.. Люб, ты осторожнее… не помни…
- Не боись… - зажав во рту вытащенную шпильку, Любка сняла с Анютиной головы фату и протянула её другой соседке по комнате, Ольге, - Держи!..
Стоя напротив небольшого зеркала, которое девчонки сняли со стены и поставили на тумбочку, Аня терпеливо наблюдала, как подруга поправляет ей причёску, нечаянно смятую порывистым ветром. Анечка только что вернулась из парикмахерской, где ей уложили волосы и прикрепили к ним фату, но, пока она бежала к себе в общежитие, несколько прядей вырвались на свободу, и теперь причёска требовала коррекции.
Пока Любка, которая на целую голову была выше самой Анюты, ловко орудовала маленькой, с длинной ручкой, расчёской и украшенными белыми бусинами шпильками, Аня разглядывала своё отражение. Даже без лишней скромности сейчас она могла признаться, что такой красивой не видела себя ещё никогда. Белое трикотиновое платье до самого пола, с широкими кружевными рукавами, восхитительно сидело на её хорошенькой фигурке, а пышная фата делала её похожей на прекрасную принцессу. Синие глаза казались ещё выразительнее в обрамлении длинных, пушистых ресниц. Розовая перламутровая помада подчёркивала красивые губы, мягко выделяя их на матовом лице. Прямой, правильной формы нос и щёки были чуть тронуты тональным кремом, а длинная, изящная шейка была украшена ожерельем из чешского стекла, привезённого Еленой Ивановной.