- И когда я должна приступать… к занятиям?
- Уже сегодня.
Глава 15.
С того злополучного дня, когда Александру избил муж, прошло уже полгода, но она до сих пор помнила все подробности этой ужасной сцены. Да, их нельзя было назвать счастливой семейной парой… даже просто – семейной – можно было назвать с огромной натяжкой: общая фамилия, общая жилплощадь, и – всё… Они не спали в одной постели, не обедали за одним столом… они даже не ссорились так, как ссорятся нормальные супруги. После взаимных оскорблений, которые они произносили без особых эмоций, никогда не наступало обычного в таких случаях примирения. Из всех, когда-то связывающих их чувств, оставалось, пожалуй, одно: взаимная неприязнь…
И, всё же, такое случилось впервые. Даже нетрезвое состояние Александры не помогло приглушить силу ударов, которые обрушил на неё Виталий. Ей казалось, что они слились в один непрерывный удар, отзывающийся тупой болью по всему телу.
Да, в тот день она поступила некрасиво, уйдя со дня рождения сына и вернувшись только через сутки… И, тем не менее… она никогда не забудет этого поступка человеку, растоптавшему не только её тело, но и жизнь.
Уже потом, когда она окончательно пришла в себя, приехавшая из больницы мать потихоньку рассказала ей обо всём – и о скандале между Виталием и Семёном Ильичом, и о том, что отцу стало плохо, и его увезли на скорой.
«Вот она… расплата… - скорбно сведя брови, Вероника Григорьевна смотрела не мигая в одну точку, - Это только моя вина…»
«Это его вина, - несмотря на боль, Александра зло поджала разбитые губы, - его, а не твоя. Это мы его спасли… а то сидел бы он в тюрьме, как миленький…»
«Нет, дочь… Его вина только в том, что он тогда натворил. А наша вина намного больше… Вернее, моя. Я и Сеню обманывала все эти годы… и себя тоже. И Миша… он ведь всё услышал… Ты понимаешь, что это значит?»
«Да ничего это не значит, - Александра торопливо встала и пройдя к крану, набрала полную чашку холодной воды и жадно выпила, - кроме того, что Мишка узнал цену этому подонку, которого считал своим отцом».
«Аля… - Вероника подняла на дочь полный боли взгляд, - Неужели ты ничего не поняла?! Миша… он же потерял отца… В одну секунду потерял!»
«Велика потеря… - Аля злобно усмехнулась, но, вздрогнув от боли, приложила ладонь к разбитой скуле, - Слушай, позвони в скорую… Нужно вызвать врача».
«Зачем?» - удивилась мать.
«Пусть снимет побои. Я его посажу… Мразь…»
«Не смей!»
Такой свою мать Александра не видела ещё никогда. Побледневшая Вероника Григорьевна схватила дочь за руки и, глядя на неё полным какой-то непонятной одержимости взглядом, медленно покачала головой из стороны в сторону.
«Почему?! - Александра не скрывала своего возмущения, - Почему?! Он избил меня, мама! Он поднял на меня руку, ты что не видишь, что он со мной сделал?! Он довёл до больницы папу… Его не посадили тогда, так пусть посадят сейчас!»
«Не смей… - не сводя глаз с дочери, мать перешла на зловещий полушёпот, - Не смей, слышишь?!»
«Он меня избил!» - Аля говорила, делая ударение на каждом слове.
«Он имел на это право… - Вероника приглушила голос, - Он имел право убить нас обеих…»
«У-бить?! – Александра округлила глаза, - Да мы его от тюрьмы спасли!»
«Мы сломали ему жизнь… И ты знаешь это не хуже меня. Поэтому мы будем молчать… Хотя бы ради папы. Ведь, если начнётся следствие, Виталий может в отместку настоять на генетической экспертизе, а ты знаешь, что она покажет. Пусть лучше папа думает, что Виталик наговорил на тебя от злости… Поняла?! Папе нельзя волноваться, совсем нельзя. Если он узнает всю правду, он этого не переживёт… Поэтому… поэтому пусть он и дальше ненавидит твоего мужа. Это будет лучше, чем, если он возненавидит и тебя, и меня… К тому же, если Виталия посадят, тебе не на что будет жить. Забыла?!»
«Поняла…» - это слово Александра выдавила из себя нехотя.
Пыл возмущения угас, и, в конце концов, ей пришлось признать, что мать права. Неохотно расставшись с идеей посадить мужа за избиение, Александра затаила на него тайную злобу. На её слова о том, что она застала Виталия вместе с Татьяной, Вероника Григорьевна отреагировала тоже довольно странно. Судя по тому, что она лишь нахмурилась, можно было судить, что эта новость для неё вовсе не новость.
«С этим я разберусь сама, - глядя перед собой в одну точку, женщина медленно покачала головой. – С Таней он больше встречаться не будет».
Сам Виталий не показывался дома целых два дня. Вероника Григорьевна металась между квартирой дочери и больницей в ожидании зятя, и, когда он, наконец, появился, уединилась с ним в его комнате. Неизвестно, как и о чём беседовала с ним тёща, но после этого разговора Виталий навестил в больнице тестя. Он даже попытался оправдаться перед Мишей, сказав, что наговорил спьяну всякой ерунды дедушке… В ответ сын промолчал, и всё та же Вероника Григорьевна отчаянно пыталась помирить его с отцом, на что Миша угрюмо ответил: «Маму я ему не прощу».
…С тех пор прошло почти полгода. Семёна Ильича давно выписали из больницы, но к дочери и зятю он больше не приезжал. Александра и сама почти не навещала родительский дом, ограничиваясь общением с матерью во время её визитов. Миша же, напротив, часто бывал у дедушки с бабушкой, и, если бы не Александра, он с удовольствием остался бы жить у них, чтобы совсем не видеть отца.
Сам Виталий теперь появлялся дома лишь поздно вечером. Александра не знала, где он проводит время после работы, где ужинает. Дома супруг сразу проходил в свою спальню и оставался там до утра. Они вообще перестали разговаривать, даже здороваться при встрече. Со стороны могло показаться, что супруги не видят друг друга в упор. А в последнее время Виталий мог неделями не приезжать домой, даже переночевать.
Сейчас Алю это совершенно не задевало. Единственное, что серьёзно волновало её, были деньги. Мать уговорила не снимать побои и не подавать заявления, и, признав её правоту, Александра теперь ещё больше боялась, что Виталий с ней разведётся. Жить на одни алименты вовсе не хотелось, а супруг, как и прежде, предоставлял в её распоряжение довольно крупные суммы денег. К тому же, Аля знала, что, пожелай он установить отцовство, результат для неё будет плачевным. Факт того, что Миша не его родной сын, послужит основанием и для развода, и для отказа от алиментов.
Она и сама притихла, и даже на некоторое время бросила пить. Её трезвый образ жизни продолжался уже довольно долго, и Вероника вполне серьёзно начала подыскивать для дочери работу. Впрочем, сама Аля к работе не стремилась, и, если в более молодые годы ей хотелось постоянно быть в окружении людей, коллег, хотя бы для того, чтобы показывать перед ними своё превосходство, то с годами и это желание сошло на нет. Депрессия, подпитываемая запоями, затянулась, и бороться с ней не было ни сил, ни желания. Да и должности, которые подыскивала для неё мать, никак не устраивали.
Она не для того оканчивала институт иностранных языков, чтобы работать какой-то там секретаршей! И даже красивое название «офис-менеджер» не украсит эту должность. Как ни назови, а всё равно – обыкновенная секретутка.
Правда, однажды Веронике почти удалось пристроить Алю – в одну из городских школ, на должность преподавателя английского языка. Пристроить в обход всяких инструкций об учительском стаже и перерыве между обучением в институте и началом профессиональной деятельности…
Материнская радость была, увы, недолгой. Узнав, что её зарплата будет значительно отличаться от зарплаты коллег, Александра сказала решительное «нет». Никакие доводы о том, что со временем ей будет присвоена более высшая категория, и получать она будет уже больше, не подействовали.