Возразить она не успела – муж просто отключил телефон. Понимая, что телефонный разговор с матерью может принести такие же результаты, Аля позвонила той и попросила приехать «для важного разговора». Уже на следующий день Вероника Григорьевна сидела в гостиной дочери и слушала её истеричный рассказ. Миша был в школе, поэтому Александра не стеснялась в выражениях.
- Аля… - после того, как дочь, наконец, умолкла, Вероника заговорила не в пример ей – негромко, но придавая своему голосу как можно больше убедительности. – Послушай меня… Отступись. Не тобой нажито… не тебе и делить.
- Ну, и что, что не мной?! – сделав круглые глаза Александра, - Мама, ты что, хочешь, чтобы их наследство досталось этой проститутке?! Этой Фаине?!
- Вот именно, Аля… - мать согласно кивнула. – Это и х наследство. А ты тут ни при чём.
- А Мишка?! Он – их внук! И всё должно достаться ему! Мама, ты не видела… а я видела ту шкатулку… Они дома её в сейфе держали… Там такие драгоценности, тебе даже не снилось! Мне свекровь даже несчастного колечка не подарила… А Фаина, наверное, носит – и кольца, и ожерелья, и серьги с бриллиантами! Ты считаешь, это справедливо?!
- Аля, перестань… - Вероника бросила укоризненный взгляд на дочь. – Ещё раз говорю: не тобой куплено, не тебе и распоряжаться.
- А Миша?! – возмущение Александры было таким искренним, что мать не сразу смогла ответить, а лишь глубоко вздохнула.
- Миша… - чуть усмехнувшись, Вероника опустила глаза, - Мне ли тебе говорить, что Миша им неродной… Отступись дочь. Христом Богом тебя прошу. Отступись. Пусть они делят свои богатства. Достанется что Мише – спасибо… Не достанется – так тому и быть.
- Ну, не-е-ет… - Аля медленно покачала головой, - Отступаться я не собираюсь. Я всё равно узнаю, на кого он это завещание составил. Старый маразматик… у него же с головой не всё в порядке! Ты что, сама не видела?! Он невменяемый! Надо его показать психиатру, и пусть дадут заключение, что он недееспособный, и отменят все его завещания! Пусть лучше Виталику достанется, хотя бы половина…
- А, если Фаина и вправду беременна? – мать недоверчиво посмотрела на дочь, - В этом случае Виталий уже не единственный сын…
- Да я её… - от охватившего её гнева, Александра сжала кулаки.
- Успокойся, Аля… - мать положила ладонь на руку дочери. – Никому ещё от этих судебных дел проку не было… Пусть они сами как хотят, так свою кучу и разгребают… А я вот что думаю. Что-то нехорошее над нашей семьёй нависло… Предчувствия у меня плохие…
- Какие предчувствия?.. – ещё не успокоившаяся до конца Александра бросила на мать взгляд исподлобья.
- Сама не знаю… Но тревожно как-то… И у тебя с Виталиком не сложилось, и у Олега проблемы… Папа болен… да и я не вечная. За Мишу я очень боюсь… Если что с нами, у него никакой опоры нет и не будет.
- Так вот поэтому… - услышав слова матери, Аля уже хотела снова вернуться к волнующей её теме, но та остановила её жестом.
- Подожди, дай скажу… - мать устало подалась вперёд и снова вздохнула. – Ты пойми, что, даже получи Миша какое-нибудь наследство, им ведь ещё распорядиться надо, с умом. Да и не в деньгах дело… Ему плечо надёжное необходимо, поддержка. Ты уж прости, дочка… но на тебя у меня надежды нет. И на Олега тоже нет… Горько мне всё это говорить… но… случись что, Миша останется один…
- Ну, и к чему ты это всё мне говоришь?.. – Александра недовольно поджала губы и сложила руки на груди. Слова матери показались ей обидными.
- Я к тому… - Вероника Григорьевна на секунду замолчала, как бы собираясь с духом, - Я к тому, что мы должны разыскать Мишиного отца.
- Зачем?!
- А, вдруг он его признает?.. Может, он хороший человек? Ведь характером-то Миша – не в тебя…
Глава 19.
В первые дни после того, как он прочёл написанное Юлей письмо, Виталий ещё думал о девушке, и даже пару раз заезжал к ней домой. Цель визита нельзя было назвать благородной: Мясников приезжал с твёрдым намерением уговорить Юлию сделать аборт. Дети, даже не обременяющие личную жизнь, в его ближайшие планы не входили, проблемы, нависшие над ним, были гораздо важнее отцовских обязательств.
Понимая, что, по сути, он использовал секретаршу Олега, Виталий испытывал ощущения, отдалённо напоминающие чувство вины. Перспектива рождения ребёнка эти ощущения только усиливала, и этому нужно было положить конец.
Вся эта история рано или поздно выйдет наружу – Олежек постарается… и ему, Виталию, совершенно не нужны разговоры за спиной, что он бросил своего собственного ребёнка и его мать без помощи. Юлю нужно было уговорить, и как можно скорее. Аборт, пусть и поздний, должен был избавить и его, и её саму от лишних хлопот и проблем. Он готов был заплатить за операцию, и даже дать денег самой Юлии, в качестве моральной компенсации…
«Чёрт… и надо же было ей написать это самое письмо…»
Действительно, не будь этого письма, он бы не воспринял её беременность, как некое обязательство, и даже намёки Олега не сыграли бы в этом деле решающей роли. Мало ли от кого может быть беременна молодая женщина… а домыслы – это всего лишь домыслы, они не несут никакой морально-этической функции.
Но вот письмо… прочитав его, Виталий чувствовал себя уже по-другому. Это дополнительная психологическая обуза, рухнувшая на его плечи в совершенно неподходящее время. И уж её-то нужно было сбросить в первую очередь.
Юлю дома он не застал, ни в первый, ни во второй приезд. Она как сквозь землю провалилась. Спрашивать о ней у соседей Мясников не стал, во избежание лишних пересудов. Он мог бы уточнить у Олега, куда делась его прежняя секретарша… ведь, судя по тому, что было написано в записке, Юля собиралась работать до декрета… а это минимум ещё пару месяцев. Но Виталию совершенно не хотелось поднимать эту тему именно со своим партнёром, и именно сейчас.
В конце концов, решив, что, возможно, Юля уехала к себе домой, Виталий успокоился. Значит, такова была её воля. Она хотела ребёнка – она его получила. Она сама написала, что не имеет к нему никаких претензий – он просто согласился с её выбором.
И, чёрт возьми, не время сейчас, когда земля под ногами начинает гореть, забивать голову такими мелочами, как прошлые мимолётные связи… У него их было достаточно для того, чтобы привыкнуть и не мучиться каждый раз угрызениями совести.
В конце концов, нужно начинать приводить в действие составленный им план по спасению своего бизнеса.
- Ты сейчас дома? – декабрьским вечером в трубке домашнего телефона прозвучал Танин голос.
- На квартире… - они никогда не перезванивались в это время, и сейчас он совершенно не ожидал её звонка.
- Я еду к тебе… - в её голосе сквозило отчаяние. – Ты… один?..
- Один…
Он даже не мог сообразить, рад он тому, что сейчас увидит свою любовницу, или нет. Их свидания и раньше были не частыми, а в последнее время происходили ещё реже – Таня подозревала, что муж установил за ней слежку, и испытывала буквально физический страх перед разоблачением их с Виталием связи.
Видимо, произошло что-то из ряда вон выходящее, если она решилась так поздно покинуть дом и приехать к нему на квартиру.
- Виталик!.. – через полчаса, переступив порог, Татьяна рухнула в его объятия. – Я больше не могу… я не могу, Виталик!..
- Ну, всё… всё… - прижимая к себе обмякшее женское тело, Мясников приник губами к её виску, - Всё хорошо… ну, что с тобой?..
Глядя на Таню, можно было подумать, что она не в себе. Уткнувшись Виталию в плечо, она дрожала, всхлипывала – он чувствовал, как домашняя футболка становится влажной от её слёз. Он сам снял с неё и шубку, и сапожки, и увёл в гостиную. На Тане был домашний халат – это говорило лишь о том, что свой дом она покидала в спешке.