Все принялись за еду. Каждый думал о своем. Лиза, время от времени поглядывая на дверь, откуда то и дело появлялась таинственная Гражина, думала о том, что непременно поговорит с ней о Дунай. Глаша, наслаждаясь жареной щукой, думала о своем муже Адаме, работавшем барменом в ресторане «Ностальжи» и еще не знавшем о том, что Глафира не вернется домой ночевать. Ей еще только предстояло предупредить его об этом по телефону. Жалела, что его нет рядом и он не может разделить с ней восторг по поводу пребывания в этом чудесном месте. Данила же Петров, поглядывая на часы, счел, что все дела с саратовскими адвокатами он закончил и теперь после ужина имеет полное право вернуться домой, к жене. Конечно, он и сам прекрасно понимал, что они поторопились с задержанием пианиста, но уж больно громкое для города убийство. Кристина Куракина – племянница одного влиятельного человека в городе, вот они и засуетились, схватили первого, кто попался под руку… И ведь знал же, что все так получится, что семья пианиста не станет ждать, пока Михаила осудят. Конечно, они начали действовать, наняли вот одного из самых дорогущих адвокатов. Понятное дело, что его придется отпустить. Но кто-то же убил Кристину? Удушил ее собственным чулком. И этот кто-то может быть только из ее окружения. И причина убийства старшеклассницы – только ревность. Больше ничего. Ее не ограбили. Не изнасиловали. Ее убили за то, что она либо кому-то изменила, либо заставила кого-то сильно страдать. Или же мужчина, который с ней сделал это, решил, что раз она не досталась ему, значит, не достанется никому… А девочка была красивая, очень. И вообще убивают почему-то красивых девушек. А некрасивые живут, рано или поздно выходят замуж, рожают детей…
Данила поглядывал на Лизу и любовался ею. Нет, конечно, его Катя намного красивее, да и вообще. Она стала ему родным человеком. Но Лиза тоже была хороша. И особенно его привлекало в ней то, что она при ее красивой внешности и стройной фигуре была еще и умна. И не просто умна, а феноменально сообразительна. Еще у нее наверняка сильный характер, раз она смогла в свои молодые годы стать одним из самых лучших адвокатов города. Не такими он представлял себе женщин-адвокатов. Те, кого он знал или просто видел, совершенно не походили на Лизу. Это были зрелые, прокуренные и уставшие женщины, разочарованные в жизни и не в меру циничные. Здесь же он видел молодость, чистоту и обаяние. Да и помощница у нее симпатичная. Пухленькая такая, с виду добрейшей души человечек, но чувствуется, что и ей тоже палец в рот не клади.
– Скажите, Данила… – Лиза приблизила к нему свое лицо и спросила совсем тихо: – А вам Гражина никого не напоминает?
Он пожал плечами. Катя как-то сказала ему, что она похожа на одну актрису, которая снималась в известном сериале.
– Мне жена однажды сказала, что она похожа на одну актрису… Но мы-то, мужики, сериалов не смотрим. Просто некогда. И что?
– Нет, ничего. Значит, мне не показалось.
– Нет, никакая она не актриса… Это я вам точно говорю. Я проверял… А я вам, дорогие девушки, вот что скажу. Когда будете выходить отсюда, обратите внимание на одного человека, который сидит в углу и пьет пиво. Он худощавый такой, молчаливый… Вы удивитесь, когда его увидите, потому что он – ну вылитый наш премьер-министр. Копия. Двойник! Мы ему так и говорим, мол, поезжай в Москву, приди к Путину и скажи, вот он я, в вашем распоряжении… могу вас замещать при случае… Каждому человеку такой величины нужны двойники… А недавно был у нас рыбак один, тоже из Москвы. Каждый год приезжает порыбачить, у него здесь брат живет. Так вот, он – точная копия артиста Евгения Леонова. И даже голос как будто бы его. Вот такие дела…
– Действительно, – пожала плечами Лиза. – Но на вашего «премьера» непременно посмотрим. И вообще, Данила, спасибо вам за замечательный вечер. А Фехнера вы отпустите, сами же понимаете, что он здесь ни при чем…
Данила широко улыбнулся, хотя на душе заскребли кошки. Им-то легко говорить «отпустите», а что он доложит своему начальству?
– Я подумаю, – сказал он и, махнув на прощание рукой, скрылся за дверью.
Раскаленное, окутанное малиновой дымкой солнце окунулось в воду… Совсем рядом с берегом проплыла дикая серая утка, оставляя на воде бледно-розовый след…
4. 2005 г. Людмила
– Ну и пусть, ну и пусть… – Она крепко сжимала руль, словно это усилие могло прибавить скорость. – Пусть она меня не поняла, но я-то себя понимаю, я все понимаю… Она просто не видела эти жуткие, искаженные смертью лица, эти разрезы, из которых хлестала кровь и заливала весь пол… Как после этого вернуться в свой мир, в свою прежнюю жизнь, когда там все будет напоминать об этих убийствах, об этом изнасиловании? Я ведь даже не знаю, сколько их было, этих скотов… Лазарева не сказала, она ничего не сказала, что со мной, просто дала лекарство, мази… И сказала, что я должна непременно полежать в больнице. Значит, она предполагала все-таки, что я вернусь в Москву, что обращусь к своему лечащему врачу, который положит меня на более полное обследование и лечение в частную клинику. Значит, она на самом деле ничего не поняла. Она подумала, что я наговорила ей все это сгоряча, сгоряча… еще твердила о психологической помощи. Как будто эти все психологи или психиатры смогут заткнуть рты журналистам, как будто каким-то волшебным образом заставят их не раздувать шумиху вокруг этого убийства… Она же врач, неужели не понятно, что экспертиза покажет, что там, на паркете, есть и моя кровь и что она специфическая… А что, если обнаружат на полу или ковре следы спермы насильников? Не будут молчать. Не будут!!! Может, уже сейчас на первых полосах появилась информация о том, что меня изнасиловали и убили. Нет, я не вернусь. Не вернусь! Если вернусь и лягу в больницу, Оля захочет меня увидеть, навестить. Задаст мне вопросы, на которые мне не хотелось бы отвечать. Конечно, ее новая мамочка никогда бы не попала в такую ситуацию. Она чистенькая и благополучная и не шляется по чужим загородным домам, не знакомится с банкирами…