– Мы непременно должны с ней встретиться. Судя по тому, что вы нам о ней рассказали, она хороший человек и понимала, кто перед ней, а потому просто обязана была взять анализы для возможной экспертизы… Хотя прошло пять лет!
– Высохшая сперма может храниться хоть тысячу лет… – осторожно вставила Глафира. – Я это точно знаю. Читала.
– Да там… целый коктейль… я думаю… – Щеки Людмилы порозовели. – Извините… Но что странно… иногда мне снится этот человек в маске… И я как будто вижу его без маски, или же всплывают в памяти лица… Мне иногда кажется, что если мне показать толпу бандитов и если среди них будут эти насильники, то я узнаю их. Я это чувствую, понимаете? К тому же мне кажется, что я слышала голоса. Эти воспоминания возвращались постепенно, спустя месяцы… И кажется, что меня оставили в живых случайно, как будто бы я слышала, что кто-то спросил: с ней покончено? И другой голос ответил: да, не оставлять же ее… Хотя, может, это лишь мои фантазии. Быть может, я сама отвечала себе на вопрос, как могло такое случиться, что меня оставили в живых…
Лиза во время рассказа Людмилы делала себе пометки в блокноте:
– Земцова
– Следователь, результаты расследования
– Найти Александра, любовника
– О Романе Ваганове
– Родственники Щекина
– Похожие нападения на дома поблизости от Поварова
– Изнасилования (маньяк?)
– Нож в лесу?
– Местные жители
– Окружение Осолихиной
– Близкие родственники Дунай
– Знаете, вот не могу себе простить, что в суете и потоке дел упустила из виду ход расследования, связанный с вашим делом. Конечно, за эти пять лет в Москве много чего успело произойти, и громкие преступления, и исчезновения известных личностей… Но я знаю, что Земцова интересовалась вашим исчезновением и даже писала мне, что не верит в вашу гибель. Если вы позволите сообщить ей о вас, то она, что называется, будет рыть землю и искать следователя, который занимался официальным расследованием убийства Щекина и вашей подруги.
– Да я все понимаю. Но могу сказать вам, что я все эти пять лет держала, что называется, руку на пульсе, постоянно отслеживала любую информацию, касающуюся этих убийств. И хотя Юрген запрещал мне это делать, и я понимаю его, он старался оградить меня от тяжелых воспоминаний и ассоциаций, я все равно собирала по крупицам материал и даже собрала все в одном файле, а потом распечатала. Я готова вам это отдать прямо сейчас. А вашей подруге из Москвы, Земцовой, вы можете отправить письмо с этим материалом.
– Это замечательно!
– Но предупрежу сразу: там нет ничего конкретного, определенного, лишь громкие заголовки, целые потоки моих фотографий (как я и предполагала!) и, к моему огромному облегчению и, можно даже сказать, счастью, – ни слова об изнасиловании. Хотя я больше чем уверена, что эксперты, работающие по этому делу, непременно нашли на полу следы спермы…
– Думаю, их молчание можно объяснить двумя причинами, – сказала Глафира. – Первое – понимание того, что подобная огласка просто недопустима, и молчание экспертов в данном случае – просто неоценимо. Второе – если бы Светлана Осолихина была изнасилована, то вот тогда бы, возможно, шансов скрыть этот факт было меньше, поскольку эта информация в этом случае была бы доступна для родственников Осолихиной, и там уж неизвестно, кто будет молчать, а кто нет… И если бы она была изнасилована, то можно было бы предположить, что это же проделали и с вами… А так, в деле речь идет лишь о зверских убийствах.
– Да, я тоже рада, что выбрала правильное решение, – сказала Людмила, – и исчезла… Хотя, признаюсь сразу, это решение больше смахивало на желание психически неуравновешенной женщины найти себе спокойное прибежище… Где-то на уровне подсознания, вероятно. И если вы меня сейчас спросите, зачем я поехала к этой Ванде, с которой не была никогда знакома, я и ответить-то вам не смогу. Вот вбила себе в голову тогда, что это письмо в сумке (а у меня их дома целый ящик, выбрасывать рука не поднимается, поскольку в этих письмах столько любви и слов признания!) – некий знак. И четко следовала этому принципу, пока не оказалась в Марксе.
– Знаете, а я вот прекрасно понимаю ваше желание спрятаться, – внезапно сказала Глафира. – И может, кому-то оно покажется абсурдным, но после всего, что вы рассказали нам о вашей семье, об отношениях с дочерью, ваше решение не возвращаться, а попытаться начать новую жизнь я лично воспринимаю как поступок очень сильного человека. Именно сильного, а не слабого… Оставим ваши отношения с близкими родственниками и друзьями, вспомним лучше, во скольких фильмах вы снимались и как вас любят ваши зрители… Вот это не жалко было бросать? Остановиться на взлете славы и обречь себя на тяжелые испытания, на труд. Ведь вы же, насколько я понимаю, все эти пять лет работали, извините, как лошадь! Та чистота в доме, пивной, ассортимент блюд, свиньи, которых вы выкармливаете…