И вдруг мои собственные страхи, связанные с произошедшим перемещением во времени, отступили. Бродя по проспектам, благоухающим цветом черёмухи и сирени, я поняла, что если оказалась здесь, значит, так было нужно, значит, что-то должна сделать именно я…
И как только я поняла это, тут же буквально упёрлась в здание с вывеской «Гастроном». Радости моей не было предела, когда толкнула дверь и вошла. Однако я тут же была остановлена не таким уж приветливым замечанием:
— А мы через пятнадцать минут, между прочим, закрываемся.
— Добрый вечер, — простодушно поздоровалась я, — а мне и пяти минут хватит. Успею.
И прихватив громыхающую тележку, я понеслась по рядам… хихикая над этой самой тележкой.
Нет, магазин был довольно удобным, несмотря на некоторое однообразие товаров и полное отсутствие бытовой химии, косметики, одежды (что само по себе казалось странным). Обстоятельство это, видимо, было следствием тотального дефицита товаров лёгкой промышленности времён позднего СССР, о котором я немного читала. Поэтому, не особенно привередничая, я набивала крошечную тележку, по размеру казавшуюся не больше корзины супермаркета образца две тысячи двадцатого года, самыми обычными продуктами: весьма унылыми и скукоженными овощами, сероватыми сосисками, сине-зелёной тушкой цыплёнка. Впрочем, мне было не до капризов — кушать хотелось очень сильно, а вариантов с кафе я не рассматривала, приученная кушать дома и только полезные продукты. Диета танцовщицы всегда строга, как учитель старших классов.
Прихватив у кассы плитку горького шоколада, я улыбнулась продавщице, хмурившей тонюсенькие — точно ниточки — брови.
— У меня осталось ещё четыре минуты, — на всякий случай я сверилась с часами, висящими над кассой.
— Семь рублей, девяносто пять копеек, — хмуро ответила представительница торговли и застучала по клавиатуре кассового аппарата, конечно же приведшего меня в бурный восторг. Я едва преодолела желание перегнуться через стойку, чтобы рассмотреть подробно манипуляции, производимые пальцами с накрашенными морковного цвета лаком ногтями.
Мне почти начинал нравиться этот аттракцион…
========== Глава третья, в которой Тая делает робкие попытки, а Лёня предпринимает решительные шаги ==========
Прожигателям жизни — ещё один день
Это будет лучший из дней
Вот только усталость, она всё сильней
Но ты можешь не думать о ней.
С. Бобунец
Я не люблю готовить, но, тем не менее, мои друзья, когда особенно проголодаются, — всегда спешат в гости именно ко мне, зная, что можно неплохо позавтракать, пообедать или поужинать (нужное подчеркнуть). А всё потому, что я готовлю. Готовлю много, хоть и не люблю. Такой вот парадокс, который, наверное, следует объяснить. Дело в том, что приготовление пищи отлично помогает мне снять стресс, обуздать расшалившиеся нервишки. Собственно, это и есть объяснение. Можно ставить точку.
И судя по тому, что готовить на этот раз я закончила в половине четвёртого утра, стресс оказался очень сильным. В результате кулинарной релаксации у меня получились: большая кастрюля борща, жаркое из тощего цыплёнка, два гарнира, витаминный салат, компот. Когда я закончила с этим, на часах едва миновало двенадцать.
Оглядевшись, я перевела дыхание и… поняла, что всё ещё нервничаю. Но сырых продуктов больше не оставалось, поэтому я немного приуныла. Однако, проревизировав шкафы, я обнаружила муку и сухие дрожжи, а в холодильнике всё ещё скучали те самые луковицы непонятного происхождения, обнаруженные ещё утром.
«Значит, будут пирожки», — решило за меня правое полушарие мозга, отвечающее обычно за логику, но тут, очевидно, давшее сбой. Левое тут же возразило: «С луком?!» «Не будь занудой», — вмешался внутренний голос, и… я достала из буфета миску для смешивания теста.
В половине третьего я выключила газ под сковородкой и, уже довольная собой, опустилась на табурет. Готовя, я не думала ни о чём конкретном, а просто напевала себе под нос какой-то шлак из репертуара Элджея. И такое времяпрепровождение, как ни странно, дало положительный эффект. Я решила, что для начала неплохо бы немного поспать. Но с самого утра, я как есть явлюсь к этому Лёне, выспрошу, не знает ли он кого со станции, а там уж кота за хвост тянуть не буду. Выложу всё как на духу, как есть, ну или… или…
С мыслями обо всех возможных вариантах «или» я растянулась на диване, даже не разобрав постель. Волнение снова запустило под одежду влажные холодные пальцы, но проверенный способ снять стресс сработал, усталость навалилась на меня, раздавив своим тяжёлым телом и бодрствование, и волнения.
…
Проснуться «с самого утра» получилось очень сильно ближе к вечеру. Открыв глаза, я увидела, что солнце уже давно перекатилось за зенит и теперь остановилось недалеко от линии горизонта, вычертив на моей подушке яркую светящуюся загогулину, которую иначе как: «Э, ну как так-то?» — истолковать было нельзя.
Чувствуя ломоту в висках, возникшую от пересыпа, я поплелась в ванную. Немного приведя в порядок слегка помятый свой прекрасный лик, я выбрала довольно кошмарное приемлемое платье и, мысленно пожелав себе удачи, вышла в подъезд: «Так, какая у него там квартира? Восемьдесят восьмая?»
Звонок я терзала долго, но за дверью было тихо. Как, впрочем, тишина, казалось, овладела всем вокруг. И только сквозь полуоткрытое подъездное окно слышалось перешёптывание ветра с деревьями.
Я упрямо позвонила ещё раза три, прежде чем совершенно очевидная мысль пронзила мой мозг. Распиная себя на все лады, я зашагала обратно «домой». «Ну конечно же он на работе, дурья твоя голова! Что же ещё делают все люди каждый день с понедельника по пятницу, а иногда и чаще? Правильно, они проклинают основы мироздания, просыпаясь по звонку будильника, сонные, надевают носки из разных пар, мятую футболку и уныло чапают на работу. Во всяком случае, со мной всегда происходит именно так».
«Происходило», — снова ехидненько вставил внутренний голос.
И, к сожалению, это было чертовски справедливым замечанием, но я решительно отогнала гадкую мысль. Фиг с ним. У меня ещё четверо суток впереди. Что-нибудь придумать успею. А пока… я могу подождать возвращения Лёни дома и, тем временем, попытаться законспектировать те скудные знания относительно катастрофы, которыми обладаю. Так, наверное, будет полегче общаться с человеком, знающим своё дело. Да, я расскажу всё, что вспомню, а чтобы не сбиться, надо написать составить что-то вроде шпаргалки.
Весь день я провела сидя на подоконнике и записывая. Иногда, правда, косясь на улицу, дабы проверить — не появится ли откуда-нибудь из-за угла знакомая долговязая фигура в широких брюках.
Фигура не появилась ни в пять, ни в шесть часов после полудня. Не нарисовалась она и в семь, и в восемь.
Я отложила блокнот с «конспектом», больше всего напоминающим ритуальные проклятья вуду, иллюстрированные наскальными шедеврами первобытного человека (картинки я рисовала для наглядности), и стала равнодушно наблюдать, как голубоватая глазурь вечера отвоёвывала пространство у усталого дня. Маленький городок погружался в сумерки.
Я всё смотрела и смотрела, но Лёня не появлялся. И я уже готова была сдаться, принять версию, что он уехал, растворился, пошёл на свидание, вечер встреч выпускников или просто приснился мне, как вдруг в дверь постучали.
Безо всякого волнения и страха я пошла открывать. Дома (в две тысячи двадцатом) ко мне частенько заглядывала соседка, чтобы одолжить соли или попросить полить цветы на время очередной её командировки, вот потому я и поторопилась открыть, ни о чём не думая.
На пороге стоял… Лёня. И несмотря на то, что выглядел он крайне усталым, как только я открыла дверь, широкая улыбка расцветила его лицо, а вежливое «Здравствуй, Тая» заставило мои губы растянуться в ответной улыбке помимо моей воли.
— Ты? Что ты тут делаешь? — спросила я не очень-то вежливо, хотя ещё минуту назад сама планировала идти к нему.