Китик молча глядел на них, играя желваками.
— Покажите запасы табака и спичек, — потребовал он дальше. Голос Китика как-то померк, будто отсырел.
Завхоз вытащил на середину комнаты еще один ящик и поставил его у ног Китика. Там валялось десятка два пачек махорки и несколько коробков спичек.
— И это ваше, — угрюмо бросил мужикам Китик.
Те сникли было под свирепым взглядом завхоза. Тогда Китик ловко пересчитал махорку и спички, разделил их на две кучки.
— Берите, а вот этот делить не будем, оставим на развод, — Китик подбросил на руке оставшийся коробок спичек и швырнул его в пустой ящик.
— А теперь открывай нам бочонок, — сделав усилие над собой, с болезненной веселостью продолжал уполномоченный Особого отдела.
Панасюк сорвал с себя бушлат, быстро закатал рукава тельняшки, запустил руку в бочонок, выхватил из него покрывшуюся ржавчиной сельдь.
— Считать будем или так, целиком? — Панасюк, кажется, стал догадываться, что тут не все гладко.
Они с Китиком взвалили бочонок на широкую спину Тягнырядно.
— Кажется, все, — сказал Китик. — Поможем человеку поднять мешок с солью и пойдем провожать дорогих гостей.
На лестничной площадке их встретил начальник госпиталя, который наблюдал все это с порога.
— Что это значит? — гневно обратился он почему-то к Панасюку, хотя ясно было, что Панасюк действует по приказу Китика. — Я уже пожаловался в Особый отдел.
— Приказано отдать все запасы! — со злостью отрапортовал завхоз, кивнув на Китика.
— Вы что, смеетесь надо мной! — выкрикнул начальник госпиталя, глядя то на Китика, то на завхоза.
— Надеемся на совесть. Говорят, не обидим, — ответил Китик, указывая на согнувшихся под тяжестью ноши хуторян.
Все вышли во двор госпиталя. Метель стихла. Тысячи ярких звезд смотрели на землю, во двор морского госпиталя, где стояли нагруженные сани. Четверка добрых коней жевала овес. Часовой важно прохаживался вокруг саней.
Китик помог Тягнырядно снять на землю бочку. Подкатили ее к саням. Налитые кровью глаза мужичка елейно играли:
— Спасибо, морячок, за выручку! Ты что, из анархистов будешь, чы як?
Китик утвердительно кивнул головой.
Мешок с солью опустился прямо в сани.
— Кум, доставай паляницы, шматок сала и оцей мешочек, — крикнул Тягнырядно, ткнув кнутовищем в сани.
— За цым дило не стане, — важно отозвался кум, укрывая соль брезентом. Он развязал мешок, вынул оттуда пышный деревенский каравай, узелок с салом, сбросил мешок с отрубями.
— Получай, завхоз, наше крестьянское угощение!..
— Это за мешок соли и за бочку сельдей? — не удержался от восклицания Панасюк?
— Твоя силь, чы шо? — хитро прищурив глаз, ответил бородач.
— Все это товарищ матрос нам приказал выдать. С ним мы и будем иметь особый разговор. Так я говорю, товарищ главный?
Китик не ответил. Мужики разбирали вожжи, готовясь в дорогу.
— Постойте, дорогие, — твердо скомандовал Китик. — Сколько крестиков клали на эту бумагу? — моряк хлопнул себя по боковому карману бушлата.
Мужики поглядывали то на Китика, то на подошедшего начальника госпиталя с группой караульных, вероятно, вызванных по тревоге.
— По три, товарищ матрос.
— Ну вот и выполняйте свои обязанности перед, богом, людьми и передо мною.
— Да мы, коли надо, муки фунтов десять добавим. Белой, крупчатки.
— Скажите, доктор, на сколько времени хватит этой муки для больных? — вдруг обратился Китик к начальнику госпиталя.
Доктор недоуменно пожал плечами.
— Не понимаю ни вашего поведения, ни вашего вопроса. Во всяком случае, мука выйдет быстрее, нежели разыгрываемый с этими кулаками спектакль.
— Игра стоит свеч! — ответил Китик и подошел к крестьянам.
— Ну, «беднота», последний вопрос: совесть у вас есть? Кресты ставили? Долг платежом красен!
Он круто обернулся, отыскивая глазами завхоза.
— Десять минут хватит, товарищ завхоз, чтобы разгрузить обе подводы?
Бывший боцман Панасюк, встрепенувшись, поправил фуражку, сделал шаг вперед, беря под козырек.
— За десять минут один разгружу, товарищ уполномоченный Особого отдела!
— Одному не положено. Все вместе работать будем на революцию. Так я говорю? — обратился Китик к кулакам.
Мужик, которого по документам именовали Тягнырядном, выкатив глаза, стал кричать:
— Грабят, люды добри!.. — Но, увидев подле себя часового и грозную фигуру Китика, притих.
Панасюк по-боцмански зычно крикнул на мужиков, усевшихся поверх поклажи.
— А ну катись вниз, бисовы души. Скидывай тулупы, а то вовремя не управимся.
Начальник госпиталя распорядился: