— Сейчас они мечтают взять нас измором. Буржуазные газетки так и пишут, что Советская власть не продержится и до весны, с голоду, мол, большевики подохнут.
— Собака брешет — ветер носит, — подал реплику кузнец Шепель.
С улицы доносилось завывание ветра. Илья Митрофанович подошел к окну и плотней закрыл форточку. Ногтем большого шершавого пальца он провел по заиндевевшему стеклу и решительно сказал:
— В бою помирать не хотелось, а от тифа или от голода и того горше. Драться надо...
Он возвратился к столу, приложил ладони к горячим бокам самовара.
— Хлеб у крестьянина-середняка есть. Он поделится с рабочим, только к нему подход нужен, — раздумчиво сказал Сергей Петрович.
Слесарь Исаев при этих словах встал из-за стола. Его левое плечо заметно перекосилось от незажившей раны, полученной под Перекопом.
— К крестьянину подход простой: дай ему плуг, борону, колесную мазь, одежду — и хлебушек у нас на столе появится.
— А к кулаку откуда заход? — вставил кузнец Шепель, и тут же ответил:
— К кулаку — кулак под дыхало!
— Всякому овощу — свое время, — перебил его Жуков, — и до кулака доберемся. Сергей прав: к середняку подход нужен и наша помощь. Мы тут кое-что изобретаем к весенней посевной, для обмена на продукты, — повел он глазами в сторону Бородина. — Меди только не хватает, придется чайники и самовары на переплавку пустить.
— Был бы уголек, — пробасил кузнец мечтательно, — или шахта заброшенная какая поблизости. А то вот из шлака выковыриваем по крупице. Худо дело.
Огрубевшие пальцы кузнеца зашевелились, точно он проделывал сейчас свою повседневную, недостойную мастера, работу по сбору угольных отбросов.
Сергей Петрович встал из-за стола, поблагодарил хозяйку и твердо заявил:
— Границу на замок приказано запереть, чтобы ни один клоп не прополз из-за кордона.
— Мы такой замочек тебе отольем, Серега, что будешь доволен.
— А кузнец Шепель и ключик к нему сварганит, — пошутил модельщик Илья.
Сквозь сон Володя еще долго улавливал то разгоряченные выкрики гостей, то их приглушенный шепот.
Проснувшись рано утром, Володя увидел неподалеку от себя Сергея Петровича. Мальчик разглядел в утренних сумерках его впалые щеки, притемненные отросшей щетиной. На вешалке висела портупея со сверкающими пряжками. Мальчику тут же захотелось потрогать новенькую кобуру, а может быть и подержать револьвер в руках. Но гость повернулся на бок, лицом к мальчику. Сладко зевнув, он потянулся рукой, чтобы пощекотать Володю. Мальчик, восторженно вскрикнув, откатился насколько мог дальше.
— Дядя Сережа, — негромко позвал Володя, успокоившись. — Вы уже давно не спите?
— Давно! Все вот думаю... — отозвался гость.
— А я знаю, о чем вы думаете: как хлеб раздобыть рабочим. Об этом все комиссары думают.
— Пожалуй... — согласился Сергей Петрович.
— А папаня говорит: хлеб надо у кулаков силой забрать. У них много его...
— Сейчас нельзя. Декрет не пришел.
— А скоро он придет?
— Когда подпишет товарищ Ленин.
— А скоро подпишет Ленин? — не унимался мальчик. Он теперь уже смелее пододвинулся к Бородину и стал разглядывать его тельняшку.
— Этого, брат, я сказать не могу. Сейчас приказано обходиться своими силами.
Сергей Петрович заглянул в широко раскрытые, сияние и чистые, как майское небо, глаза Володи, подмигнул. Но голос его остался твердым, серьезным.
— Сейчас я тебе разъясню: мы, рабочие, сделаем крестьянину плуг, чтобы землю свою он вспахал, или, к примеру, дадим ему свои ботинки, а взамен хлебушек получим.
— А сами в чем ходить будем? Теперь холодно, — удивился Володя.
— Это я к слову сказал, — пояснил Сергей Петрович. Он привстал на локоть, сунул руку в карман брюк, аккуратно сложенных на стуле. Между двух пальцев большой загорелой руки гостя блеснул кусочек сахара.
— Бери-ка! Я еще вечером отложил для тебя!..
— Вот ты какой, комиссар?! — изумленно прошептал Володя. — Спасибо.
Он откусил с уголка, стараясь не шуметь. Так хорошо стало во рту! Давно этого чуда не пробовал.
— Дядя Сережа, а скоро придет время, когда есть можно будет, сколько хочешь? Даже сахар?!.
Вместо Сергея Петровича снизу отозвался отец:
— Чего привязался к человеку? Спи, постреленок, еще рано.
Но сон уже прошел. Встала Федоровна, загремела ведрами. Бабка на печке шептала утреннюю молитву. Илья Митрофанович свесил с кровати босые ноги и запалил окурок, валявшийся в пепельнице с вечера.
Начиналось обычное рабочее утро в обычной рабочей семье.
ГЛАВА II ДОБРОХОТОВ
Скромная пожилая женщина, которая одним пальцем ученически тыкала в клавиатуру машинки, разъяснила, не отрывая взгляда от непривычной для нее работы: