– Последнее исключено. Я бы почувствовал.
– Знаю, – ответил монах, подтянул к себе другой журнал и небрежно пролистал пару страниц. – Вы эмпат, и сие многое объясняет. В том числе чуть бо́льшую власть над Изнанкой, чем положено в низшем ранге. Но все равно слишком много везения.
– Хотите сказать, так не бывает? – хмыкнул теперь я.
– На собственном опыте могу сказать, что в нашем мире случаются и более непостижимые вещи, – спокойно сказал Ардал. – Но предпочитаю не воспринимать на веру, а проверять и изучать.
– Странно слышать такое от представителя Церкви, – усмехнулся я.
– Наверное, – вернул улыбку дознаватель. – Но вы бы удивились, узнав, насколько многогранна наша организация. Если бы остались с нами.
– Сожалею, – лицемерно вздохнул я. – Но с семинарией пути разошлись при обстоятельствах от меня не зависящих, а Лига предпочла не связываться со столь строптивым и бездарным учеником. Тем не менее, в соответствии с законом, наградили оковами.
– И вы не жалеете?
– О чем?
– Могли бы быть причастны к чему-то большему. Развили бы способности.
– Увольте! Предпочитаю жить своей жизнью, а не навязанной кем-то.
– Но тогда почему вернулись в Тару? Почему решили принять титул? Ведь тоже своего рода навязанная роль, которых, я так разумею, сторонитесь.
«О! А сейчас опасно, чертовски опасно. Проклятый святоша плавно и умело свернул к моему прошлому. Видимо, не зря занимает должность, спокоен, логичен, умен. Грубоватые попытки сбить с толку попросту проигнорировал. Не стоит забываться, одна ошибка, и потащит в настоящую допросную…»
Нахмурившись, я нервно побарабанил пальцами по подлокотнику. Затем сделал вид, будто внимательно изучаю полку с пластинками. К слову, с краю стояла не какая-нибудь запись пения монахов-евнухов под видом ангельского хора, а вполне современного злого и дерзкого коллектива с новомодными электрогитарами и саксофонами. Грешны отцы, ой грешны…
– Ладно, – наконец сдался я под внимательным взором дознавателя. – Хотите мотивы? Хорошо. Один из них деньги.
– Кто бы сомневался, – чуть шире усмехнулся церковник. – Везде и всегда замешаны деньги. Иногда женщины, но слабый пол не ваш случай. Но если не ошибаюсь, могли продать титул своему дяде Нолану Мак-Морану в день оглашения завещания. Однако приняли печать и влезли в такие долги, что у меня волосы становятся дыбом. Возникает вопрос: почему? Зачем эгоистичный и прагматичный человек поступает настолько странно?
Осведомленность Ардала начала беспокоить не на шутку. Ведь и пары дней не прошло, газеты не писали вроде бы, а у него досье. Интересно, о чем еще Церковь знает? О чем догадывается?..
Подавив порыв облизнуть пересохшие губы, я вновь задумался. А потом поморщился – была не была – и проворчал:
– Пытаетесь связать меня и экстремистов?
– Так бы, наверное, подумал любой другой следователь на моем месте, – пожал плечами монах. – Сами посудите. Многие годы отсутствовали, занимались неизвестно чем. И вдруг вернулись, причем накануне теракта.
– Но тут неувязка, – не согласился я. – Зачем потенциальному злодею бросаться в бой со своими же соратниками?
– Если гипотетический злодей преследует иные цели, – парировал дознаватель. – Например, втереться кому-то в доверие. Или заявить о себе, о позабытой фамилии рода.
– Для подобного существуют цивилизованные способы, – ответил я. – Например, распитие вина и общение на официальных приемах. Ради того и явился, собственно.
– Верю, – сделал небрежный жест Ардал. – Не напрягайтесь, я тоже размышляю вслух. Финт с подставой соратников – неоправданно сложно. Но зачем вам нужен груз на шее в виде грота и статуса?
– Когда-нибудь слышали о таком явлении, как родовой дар? – словно невзначай поинтересовался я.
На самом деле говорить подобное – чистой воды авантюра. Я не знал, поверит ли инквизитор. Мог ведь и решить, что перед ним псих. Мог заподозрить, что вру и выкручиваюсь, пытаюсь городить какие-то сказки.
Но Ардал и так в курсе многого. И в данном случае легче сказать правду, нежели строить хрупкие замки из лжи, рискуя попасться. Тем более что мог и какой-то артефакт-полиграф использовать. Я проверил кабинет, бросив быстрый взгляд в Изнанку на входе, ничего не обнаружил. Но высокоуровневые приборы с хорошей защитой без снятия оков засечь вообще нереально.
Да, я рисковал. Но тем сильнее удивился, когда заметил, что на лице монаха отразилось любопытство. Он слегка приподнял брови и потер подбородок, произнес медленно: