Естественно, я проверил уровень углекислоты и кислорода по датчикам на личном спаскомплекте, и те показали граничное значение. И так очевидно, дышалось с трудом. У входа стояли старые рекуператоры, но их мощности определенно не хватало для такого объема. И кассеты фильтров наверняка не менялись с годами. К тому же из-за неработающей вентиляции жарко, и я вспотел через пару минут пути по пустырю. А еще через пять совершенно промок.
– Вот дерьмо! – ругнулся я, в очередной раз провалившись по щиколотку в выемку с какой-то жижей. Выбрался на сухое и отряхнул ногу.
И хотя голос разлетелся по пещере громогласным эхом, от коего хотелось зябко поежиться, стало чуточку легче. От тьмы и тишины было не по себе, и постоянно мнилось, что Тени вот-вот нападут. Впечатления от произошедшего на площади и от слов бродяги слишком свежи.
Но темнота и безмолвие остались лишь тем, чем были: отсутствием света и звуков. Я не чувствовал Теней, и До не торопилась показываться. Будто уснула или затаилась.
Через пару минут я добрался до входа в храм. Заглянул внутрь и при свете аварийных ламп убедился, что там безлюдно. Я хоть и опоздал, но, оказалось, умудрился прийти первым. Повертелся на месте и засмотрелся на статую Христа – грубоватую, дешевую, окидывающую взглядом слепых глаз пещеру с какой-то неизъяснимой тоской.
Отвернувшись от каменного истукана, я побродил у входа и направился внутрь, где обнаружил застарелые капли крови на расчищенной площадке в молельном зале, обрывки одежды, пустую бутылку и монету.
Вероятно, дуэли тут устраивали достаточно часто, храм пользовался популярностью. Но это и плохо, так как нагретые места обычно быстро вычисляются и гвардами, и теми, кто не прочь подсмотреть. И черного хода нет, если случится что нехорошее, не сбежишь.
– Святотатцы хреновы, – проворчал я. – Чего удумали, кровь в храме лить. Церковь за такое на медленном огне прожарит. Но зачем вообще тут построили? Чтоб работяги между сменами помолились за здравие начальства?..
Вопрос остался без ответа. Да и никакого возмущения по поводу осквернения я не испытывал. Просто от звуков собственного голоса становилось не так жутко. К тому же и эхо тут раскатывалось не так громко, как в главной пещере.
А вот отсутствие путей отхода вызывало тревогу. Поразмыслив пару минут и убедившись, что тут по-прежнему тихо, я полез в потайной карман. Утром, выходя из дома, прихватил и ампулы с деактиватором, и пару артефактов. Перстень с весьма мощной шоковой печатью внутри и стило, больше напоминающее гвоздь, под завязку накачанное силой Изнанки, но в оболочке из селенита, что экранировал любой фон, – оно было припасено на случай встречи с неприятными субъектами и скоротечного боя. Другой артефакт представлял собой батарею и некий универсальный инструмент в одном флаконе. Ими я и планировал воспользоваться.
Быстро осмотревшись, я мысленно разметил пять точек на полу храма. У каждой присел и старательно выцарапал несколько рун, активируя собственной волей стило и позволяя ему рисовать в Изнанке, оставлять след. Поднялся, убедился, что между центрами возникла связь, понемногу растет напряженность. Удовлетворенно кивнул и пошел наружу. В проеме люка выцарапал еще несколько знаков, потом на площадке перед храмом.
Получилось сделать три ловушки, прежде чем ранее оставлявшее царапины при легчайшем прикосновении острие стало беспомощно скользить по камню – иссякла энергия. И едва я спрятал разряженный прибор, как послышались легкие шаги откуда-то сверху и сбоку, с длинной лестницы у стены, легкомысленное насвистывание. Вскоре показался и луч фонарика.
– Я думал, ты заснул где-то в пути, – сказал я в темноту негромко, но с недовольством.
– Орм! – раздался жизнерадостный голос поэта. – Как ты меня узнал? Ни черта ж не видно.
– Лишь ты можешь свистеть марш воинствующих шлюх по дороге в Церковь, – фыркнул я. – Пусть и недостроенную.
– Раскусил, – хохотнули из мрака, луч фонарика слегка дернулся. – Зато ты выдаешь себя запахом. Что, через помойку поперся? Тут есть безопасный путь в обход.
– А кто меня предупредил? – парировал я, внутренне возмутившись. Надо же, другая дорога. А я шлепал по дерьму, распугивая крыс. – Может, сам тебя прибью, а?..
– Ну нет, – поразмыслив, серьезно ответил друг. – Традиции нарушим. Тогда хрупкое сердечко Мак-Кейна точно не выдержит такого надругательства над высокими чувствами. И будет, как в древних балладах, двойная смерть. Женщины не хватает. Срочно нужна спелая и молоденькая барышня. Чтоб стояла на краю ристалища, хваталась за грудь, полную и сочную, и переживала.