– Тоже верно. Ладно, тогда доверимся твоему чутью, Эб. Но если ничего не найдем, ты драишь гальюн на Стариковом «Молот-рыбе». Трижды подряд и вне очереди.
Вновь раздались хлюпающие звуки, и тот, что стоял впереди, принялся осторожно пробираться дальше – ощупывая ногами дно, хватаясь за выступы и наплывы на стенах. Луч фонарика вновь беспокойно заметался по тоннелю, а блики и тени смешались в затейливом танце.
Второй задержался, будто заколебавшись, но пошел вслед за спутником. Нагнал и спросил с едкой иронией:
– Тебе не кажется, Ли, что условия пари несколько однобоки?
– Хорошо, – ответил первый, не останавливаясь. – Тогда если нам повезет, я отведу тебя в лучший бордель Бонна. Как только мы заглянем в город рома и шлюх. Подарю тебе двух спелых девочек, знаю я там таких.
– Э-э-э…
– Что?!
– Я, пожалуй, пас.
– Боже, Эб! Неужто ты из тех, кому надо с плетьми, унижениями и прочими прелестями?.. Нет, дело твое, я сам задумывался о том, чтобы расширить круг удовольствий, попробовать что-нибудь новенькое, нервы пощекотать. Так и быть, пойдем вместе. Кажется, есть там и заведение для гурманов.
– Меня сейчас стошнит прямо в маску. Прекрати, Ли.
– Ох ты ж скромняжка! Покраснел, поди?.. Решил вернуться к монастырским устоям? Целибат? Самобичевание? Аскеза?..
– И снова нет. Просто неприятно.
– Плохой первый раз? Странно. Мы ведь тогда ходили не в лучший, но достаточно приличный клуб. Я искренне считал, что тебе должно понравиться.
– Не в том дело. Побочный эффект дара. Я их слышу.
– Ты меня окончательно запутал. Осторожно, тут опять провал…
– Спасибо… Что непонятного? Я слышу, что чувствуют, Ли. Внешнее с внутренним не вяжется. Изображают, причем практически все. Вот представь, шепчет тебе, улыбается. Ну или изображает страсть, да. А самой тоскливо, скучно, ты ей отвратителен.
– Ф-р-р… и что? Ты прям божественную истину открыл. Конечно, так делают!
– Но ты ведь не ощущаешь? Нет. А я да. И это… демотивирует.
– Все у тебя как-то сложно, Эб. С вывертом-подвыпертом.
– Еще жалеешь, что не обладаешь способностями?
– Пожалуй, нет. Я сладких бабцов ни на что не променяю. Слуша-ай…
– Иди-ка ты знаешь куда, Ли! Что пристал? Других тем нет?..
– Да мне скучно. Ползем тут как два глиста в заднице, и света в конце тоннеля пока не видно.
– Ну так шевели культяпками резче! Тогда, может, и доберемся быстрей.
– О-хо-хо! Да у нашего малыша командирский голос прорезался! Тебе восемнадцать-то есть, пацан? Взрослеешь и матереешь прямо на глазах.
Так они и шли – оскальзываясь, порой падая и поднимая брызги, беззлобно переругиваясь и перешучиваясь. В полной темноте, от которой у иного слабонервного остановилось бы сердце. Под влажный плеск воды, перестук капель и сиплое хрюканье, издаваемое клапанами противогазов.
Беззлобная ругань и болтовня, взаимные шпильки на самом деле играли важную роль. Помогали не концентрироваться на окружающем, хоть ненадолго отрешиться от мысли, что над головой огромные массы камня и воды. И что никто не знает, куда на самом деле направились двое молодых ребят, представившихся начальнику смены рудника горными инспекторами. Никто не будет их искать и горевать, кроме, пожалуй, одного-двух близких знакомых.
Но затем тьма и тишина сгустились так, что и неловкая грызня, которую пытались изображать, заглохла. Лишь плеск воды да сиплое дыхание остались в целом мире.
– Слушай, Эб, – сказал старший из путников, не выдержав звенящей пустоты норы.
– Что, Ли?.. – отозвался второй, явно озадаченный интонациями, прозвучавшими в голосе напарника.
– Тебе вообще это нравится?
– Что именно?..
– Ну… быть искателем.
– Наверное. А почему спрашиваешь?
– Не знаю. Просто правда скучно.
– Скучно???
– Знаю, звучит нелепо, особенно в данной ситуации. Но подумай. Что мы делаем обычно? Таскаемся по аванпостам и этим паршивым рабочим поселкам, прикидываемся то механиками, то рудокопами, то археологами. В книжках в основном роемся, басни всяких пьянчуг выслушиваем и снова куда-то двигаемся. Раз в полгода залезем в какой-то грот или заброшенные катакомбы, но и там тухляк. Прокопаться сутки в грязи, чтобы достать пару камней и, если повезет, пару-тройку годных, не вышедших из строя артефактов. И те Старик не тащит перекупам сразу же, а складывает в кубышку.
– Изучает. И если становятся неинтересны, тогда продает.
– Знаю.
– Так чего возмущаешься? Деньги у нас есть. И раздавать артефакты кому попало опасно. Сделки надо проворачивать крайне аккуратно, чтобы ни Церковь, ни Лига не заподозрили.