И будто в ответ на мысли снаружи раздались топот и голоса. По корпусу лодки прошла мелкая дрожь, протяжно застонал металл, а ровный гул моторов сменил тон, стал ниже, зашумела вода за переборкой – погружение.
Любопытно. Ведь грузовик днями и неделями не менял горизонта, а маневры расписаны на дни вперед. Олаф знал, когда повернут, когда ускорятся или замедлятся, мог предсказать с точностью до пяти минут.
Что могло произойти? Поломка автоматона? Вскрылся газовый карман на дне? Пузыри иногда роняют лодки на нижние горизонты, и порой с фатальными последствиями. Но в этих водах подобного не случалось.
Уклонение от стаи китов? Или штурман допился-таки до зеленых чертей и решил повеселиться? И где ром достает? Глубина, давление и класс субмарины позволяют пить, но устав строг, а капитан знает потайные места, регулярно обшаривает. Да только рулевой-пройдоха ни разу не попался. Что гадать-то? Надо разбираться.
Вздохнув, мичман отложил бумагу и уголь, натянул форменную куртку, подхватил обязательный по уставу рюкзак спаскомплекта. Толкнул рукоятку люка и окунулся в промозглую темноту коридора. Постоял немного, позволяя глазам привыкнуть, поежился от сырости и направился к носу лодки.
На центральном посту царило необычное оживление. Гидроакустик сосредоточенно колдовал над приборами, вслушиваясь через наушники в нечто. Штурман, что нетипично, сидел у поста рулевого и подкручивал штурвалы управления балластом. Капитан же напряженно переключал каналы внутренней рации, рычал в микрофон:
– Быстрее, Пил! Поднимай задницу и дуй в стыковочный, готовь оборудование!.. Потом доспишь, молот тебе в задницу!.. Шевелись! И ребят возьми, пусть скафы подготовят.
– Ниже на пятьдесят футов, – подал голос гидроакустик, худощавый пожилой мужчина в вязаной шапочке и с сопливым носом по имени Киган. – Понемногу, не торопись.
– Скажи, когда доворачивать, – проворчал Бернард, штурман, смахивающий на толстого тюленя с красным от постоянного пьянства шнобелем. – Инерцию учитывай.
Гидроакустик промолчал, сосредоточившись и став одним огромным человекообразным ухом. Но затем сфокусировал взгляд, быстро щелкнул парой тумблеров и резко махнул рукой.
– Тридцать градусов на правый борт и глуши! Держи горизонт!
– Принял!.. – с одышкой рыкнул штурман, принявшись крутить и вертеть одновременно несколько штурвалов.
Палуба качнулась под ногами, моторы взвыли как демоны, а потом умолкли. Лишь громкое шипение да бульканье в трубах под потолком резали тишину. Лампы загорелись ярче, Олаф почувствовал, как корабль выравнивается. Вопросительно посмотрел на капитана и спокойно сказал:
– Гобан, сейчас не моя вахта.
– Знаю, молот тебе в задницу! – ответил капитан, тяжеленный детина с лицом, будто слепленным из камней, в длинном плаще из акульей кожи. Сверкнул глазами из-под тяжелых наплывов век и поиграл желваками. – Но ты лучше Далея.
– Двойной оклад.
– Молот тебе… ладно!
– Хорошо. Что случилось?
– Корабль! – возбужденно бросил через плечо штурман. – Корабль, мичман!
– Потрясающе, – скучающе ответил Олаф. – В море иногда встречаются корабли. Фарватер-то оживленный. И что?..
– Ты не сечешь, – вновь подал голос капитан. – Полчаса назад гидроакустик засек эхолотом субмарину на границе горизонта, там никто не ходит, кроме болгов. Послушал и обнаружил, что шума винтов нет и звуки слишком характерные для затопления. На вызов никто не ответил, аварийного сигнала нет. Я хочу, чтобы ты засветил судно. Надо определить тип и где шлюз.
– Чуть понятнее, – кивнул мичман и задумчиво поскреб затылок.
– Что-то смущает?
– Я читал навигационную карту. Здесь не должно быть рейсовых. Последний проходил два дня назад. Но если это он, уже б лежал на дне. И к пограничью близко.
– Боишься пиратской ловушки? Успокойся. Киган подтвердил, что в округе нет других судов.
– Пираты могут быть на самой субмарине.
– Тоже учел. Потому аварийная команда прихватит револьверы. Если влипнем, отстреляемся и захлопнем люки, уйдем… Нужно тебе еще что-либо разжевывать, мичман? Или ты наконец выполнишь свою работу?..
Что ж, на грузовых судах дисциплина хромала, а отношения сильно панибратские. Но Олаф знал Гобана, знал алчный блеск в маленьких тусклых глазках и чувствовал обертоны в голосе, что означали приказ и нервное возбуждение. Ослушаешься – и попадешь на выговор, лишение премии.
Гобан вместе с Бернардом, очевидно, потеряли разум, почуяв запах наживы. И не надо быть гностиком, чтобы прочитать мысли этих двоих. Если команда погибла или сбежала, можно забрать груз, пока лодка не затонула. Если кто-то жив, спасти и получить премию от Морской коллегии, владельца корабля. В идеале же загарпунить субмарину и оттащить в порт, там или сдать в лом, или продать. Старый закон о том, что найденное в море имущество считается бесхозным, никто не отменял.