Надо учитывать, что в некоторых американских кругах нарратив «упадка» сочетался с туманными рассуждениями о начале некоего «Тихоокеанского века» (во главе с Японией с ее экономическим чудом), и о потенциальной «крепости Европа» (все более интегрирующейся в экономическом и политическом смысле в своем протекционистском Европейском сообществе). Белый дом при Буше сосредоточился на том, что там считали все более популярными и хорошо распространяемыми по всему миру вещами – на американских либеральных ценностях, и настаивали на создании новой, подлинно глобальной торговой системы (направляемой Соединенными Штатами), которая должна прийти на смену умирающему соглашению ГАТТ 1947 г. и может теперь включить в себя Советский Союз, Китай и третий мир.
Буш был убежден, что США на самом деле вступают в новую эру господства и что XXI в. будет веком Америки. В ноябре 1988 г., накануне своего избрания, Буш широковещательно объявил, что Соединенные Штаты «дали импульс важным изменениям, происходящим в современном мире, – росту демократии, распространению свободного предпринимательства, созданию всемирного рынка товаров и идей. В обозримом будущем ни одна другая нация или группа наций не сможет претендовать на лидерство»[76].
Эти темы глобальных перемен и американских возможностей были более подробно развиты в его инаугурационной речи 20 января, которую он произнес, стоя у западного фасада Капитолия и глядя поверх Национальной аллеи на мемориал Линкольна. После обычных обращений к Богу и американской истории Буш заявил о том, что чувствует себя на пороге грядущей новой эры, хотя пока и неясной. «Есть времена, когда будущее видится как бы в плотном тумане; вы сидите и ждете, надеясь, что пелена спадет, и откроется верная дорога. Но сейчас такое время, когда будущее видится как дверь, сквозь которую вы можете пройти в комнату, называемую завтра». И Буш был готов это сделать. «Мы живем в мирное время благоденствия, но мы можем сделать его лучше. Подули новые ветры, и мир освежает возрождающаяся свобода. Потому что сердце чувствует, пусть пока это еще не факт, что дни диктатора сочтены». Новый президент не ссылался прямо на удивительные трансформации, происходившие в советском блоке и коммунистическом Китае, но ни у кого не было сомнения в том, что он имел в виду. «Тоталитарная эра уходит, ее старые идеи слетают как листья со старого, безжизненного дерева… Великие нации мира движутся к демократии через двери свободы». И Америка стоит на страже этих ворот. «Мы знаем, что именно работает: работает свобода. Мы знаем, в чем правда: правда в свободе». Президент обозначил миссию страны: «Америка не может быть в полной мере сама собой, если она не ведóма высоким моральным принципом. У нас как народа такое предназначение сегодня есть. И оно в том, чтобы сделать лицо Нации добрее и смягчить лицо мира. Друзья мои, у нас есть чем заняться»[77]. Это был миг Америки, и он хотел его запечатлеть.
Но когда надо начинать работу? Кто-то ждал, что Буш откроет двери в Москву: после эпохальной речи Горбачева в ООН и начавшихся перемен в Польше и Венгрии значительная часть мира пристально следила за переменами в Советском Союзе и за тем, как они отзываются в Восточной Европе. Несмотря на это и руководствуясь скептицизмом Скоукрофта, а также своим намерением покончить с благостными отношениями, которые были у Рейгана с Горбачевым, Буш начал свое президентство с «паузы» в дипломатии сверхдержав[78]. Имея несколько действующих пунктов повестки дня, оставленных ему Белым домом времен Рейгана, – при этом СНВ-1 был примечательным исключением – Буш решил предпринять серию исследований «по перепроверке существующей политики и целей в регионах, и рассмотреть также вопросы контроля над вооружениями». Скоукрофт позднее вспоминал, что выработка подхода к взаимодействию с Москвой была «нашим бесспорным приоритетом», но для подготовки докладов было нужно немало времени. И действительно, доклад СНБ по Советскому Союзу (NSR3) лег президенту на стол лишь после 14 марта, а доклады по Восточной (NSR4) и Западной Европе (NSR5, сосредоточенный на вопросах более тесного объединения к 1992 г.) двумя неделями позже[79].
76
Andrew Rosenthal. ‘Differing Views of America’s Global Role’,
78
Sparrow.
79
Bush & Scowcroft.