— Да какая, к лысой лошади библиотека! — распалялся Ждан, потрясая кулаками, — бежать нам надо! И поскорее, пока другие охотники за нашими головами не спохватились!
— Ты дурак, Ждан, — спокойно отвечал Яромир, — подумай сам: зачем его высочеству нас освобождать, чтобы потом обратно сажать?
— Да дьябол его знает! А вдруг он просто надеется, что мы его приведем к тому, на что он рассчитывает? Папенька-то у него…
— Помолчи. Ты не думал, что интересы ненаследного краллевича могут идти вразрез с интересами самого кралля?
— Не думал, — огрызнулся Ждан.
— Советую попробовать. Говорят, помогает.
— Да ты…Да я тебя сейчас!..
— Что? — деловито уточнил Яр.
Парень засопел, видимо мысленно перебирая те варианты, в которых он одержит победу, потом вспомнил драку в камере, да так и промолчал.
Веле тоже вспомнилась драка, и она тут же виновато подскочила:
— Ой! Я совсем забыла, у тебя же…
— Ну ты хоть не начинай, — вяло отозвался шатренец, допивая третью кружку и игнорируя возмущение парня, — само заживет.
Ну не объяснять же ей, что ему совсем бы не хотелось видеть ее кошкой?! Даже если это все неправда, незачем рисковать.
Велимира же послушно замолчала, решив его полечить ночью, втихомолку, а вот Ждан не стерпел и бросил:
— Ты вроде как к кому-то идти собирался? Вот и иди.
— Обойдусь без твоих напоминаний, — он встал и все-таки направился к выходу.
Веля было бросилась за ним, но тот жестом остановил ее, и девушка понуро вернулась к своему столику, на котором стоял недоеденный и уже остывший ужин.
Парень молчал несколько пылинок, а потом сделал громкий вывод, что на шатренца плохо повлияла дружба с Дареном. Девушка погрустнела еще больше и пробурчала что-то о пьяных мужиках, одних из которых тянет в сон, а других почему-то на подвиги. Ждан пожал плечами, допил то, что оставалось в его кружке после глотка Яромира, и спросил:
— Что будем делать?
Веля помедлила с ответом, а потом бросила:
— Ждать.
— Здесь?
— А где еще?
— На нас и так уже подозрительно косятся, — проворчал парень, — а если мы тут еще просидим с побег… Да он, в конце концов, может, просто по бабам направился, и хрен сюда после своих подвигов заявится.
— Да что ты понимаешь! — взъярилась вдруг девушка, — если у тебя все мысли ниже пояса, это не значит, что у всех остальных — тоже!
Сказано это было достаточно громко, чтобы услышали все присутствующие.
— Ты чего? — удивился парень.
— Ничего!
Чаровница пулей вылетела за дверь и побежала по улице, толком не разбирая дороги.
* * *Одни говорят, что русалок не бывает. Другие боятся входить в воду после дня Водославы, чтобы не оказаться на дне навеки. Третьи верят, что русалки существуют, но уверены, что бояться их незачем…
И те, и другие, и третьи были неправы. Яромир мог это сказать с такой же точностью, с какой утверждал, что на его руке — пять пальцев. Но сообщать кому-либо эту ценную информацию шатренец не спешил: во-первых, надеялся, что при случае эту информацию можно будет продать подороже, а во-вторых одним местом чуял, что утечка пошла из-за стен Государственной Академии Чародейства. А Академия таких вещей не прощала, и следы заметать умела лучше всех: потом бы никто и не вспомнил, что был на свете такой вот веселый парень Яромир со светлой копной волос…
Яр тряхнул вышеупомянутой "копной", которая сильно поредела после борьбы с колтунами, и, тяжело вздохнув, все-таки свернул в знакомый переулок. Фонари здесь не горели — коптили сквозь черные стекла, распуская вокруг себя мягкий оранжевый свет. Тишина стояла — было слышно, как ветер шумит по углам.
Здесь ничего не изменилось с тех самых пор, как его ноги касались этой улочки последний раз, шесть лет назад…
"Боги, боги, — изумленно думал шатренец, подходя к знакомому двухэтажному домику, зажатому между двумя большими соседями, — сколько времени прошло, а здесь все так же…"
В нерешительности он застыл перед низкой дверью, порывисто дергая кулаком, чтобы постучаться, и так же отдергивая его. Мысли рассеянно клубились в его голове вязким туманом и коварно шептали: "А вдруг она уже здесь не живет? Вдруг что-то случилось, а ты так и не узнал? Вдруг она замуж вообще вышла?". Правда, после последней мысли Яромир рассердился сам на себя и все-таки постучался.