— Да ладно, сдался тебе этот княжеский сынок, сами справимся.
От этого предложения девушка разрыдалась еще громче, и Яр не выдержал, высунувшись прямо из окна:
— Прекратите этот балаган!
Всхлипы стихли. Велимира подняла голову и с неожиданной злостью посмотрела на шатренца. Но злость во взгляде быстро сменилась сначала недоумением, а потом и вовсе растерянностью. Во-первых, Яромир выглядел так, будто лечился у профессионального чаровника-целителя примерно с две седьмицы, во-вторых, из его зеленых глаз исчезло то, что ей, Веле, так категорически не нравилось: безысходность. Наоборот: сейчас во взгляде шатренца пылало нездоровое возбуждение, перемешивающееся с такой же нездоровой радостью.
— Ну, что я говорил? Жив он. А ты тут сопли распустила…
И Яромир с запозданием вспомнил, что ундины поглощают все силы вокруг себя, и Веля, не найдя его следов, подумала, что и его убили. А сейчас, когда Мора ушла, чары спали, и "ниточка" снова засветилась.
— Зачем ты нас бросил?
— Я же сказал, что мне надо зайти к одному знакомому, — пожал плечами Яр и добавил: — тем более, что я узнал две важных вещи.
Ждан рассердился:
— Тогда выходи и поведай нам их, герой-любовник! Или для того, чтобы набраться смелости, тебе надо было обязательно с кем-нибудь переспать?
— Да ну тебя, — отмахнулся шатренец, даже не рассердившись, — Веля скажи ему, что он не прав… Или ты тоже ничего не поняла?
Девушка, до сих пор смотревшая на него со смесью растерянности и озадаченности, все-таки сказала:
— Я не уверена. Тебе нужно подойти ближе.
— Ладно, сейчас.
Яромир оглянулся на дверь и решил, что выйти через окно, дабы не делать лишних телодвижений и не компрометировать даму, будет удобней. Что он, собственно и сделал, примяв несколько ромашек, цветущих под окном. Позолоченные солнцем волосы взлетели и опустились хозяину на плечи.
Велимира восторженно смотрела на шатренца: длинные волосы вместо коротких обрубков придали лицу аристократическую утонченность, а на самом лице не осталось ничего от тех увечий, которыми его наградили с вяток назад.
— Тебе патлы не мешаются? — съязвил Ждан, перехватив этот взгляд.
— Нет.
Наступила неловкая тишина, и Веля напомнила:
— Ты обещал новости.
— Обещал, — улыбнулся изгнанный сын князя, — первая: наш общий знакомый все-таки жив.
— Вот уж не думал, что во время того, чем ты занимался всю ночь, открываются такие тайны.
Но шатренец, будто и не услышав Ждана, невозмутимо продолжил:
— И вторая: мы сейчас же отправляемся за ним, потому как я нашел информацию насчет того, куда он направляется и как уничтожить то, что принесло нам столько неприятностей. Идем?
— А окно ты так и оставишь открытым? Не боишься, что у любовницы украдут что-нибудь ценное?
Яр посмотрел на Велю и попросил заткнуть этого дурака, пока он не сделал это самостоятельно.
— Ничегошеньки ей не сделают, — буркнула вдруг Велимира, — она — ундина.
— Кто? — переспросил Ждан.
Но ему никто не ответил.
Друзья перелезли через невысокий забор и зашагали по улице. Парень стал раздумывать над тем, что же такое "ундина". Слово было знакомым, да и можно было догадаться, что это что-то связано с чародейством, раз за ночь в этом белобрысом нахале произошли такие разительные перемены.
Девушка шла сбоку от Ждана, помалкивая и стыдясь самой себя. Когда она посмотрела на Нити Яромира, то сразу же почувствовала неприятный укол внизу живота, в простонародье называющийся ревностью. Веля приводила сама себе убедительные доводы, ругала сама себя, говорила, что суженным ей все равно назначен другой, и что этот другой сейчас в опасности…
Но ничего не помогало.
Вот Велимира и хмурилась, немного отстав от друзей. Дарен сбежал, попытавшись всех надуть, и потому девушка на него очень сердилась — и это еще мягко говоря! И на Яромира сердилась, потому как смотался к своей ундине, не потрудившись ничего объяснить, а теперь тут сияет, как начищенный самовар и светится, как новогодний фонарь…
"А с чего это он должен перед тобой отчитываться? — вдруг возникла в сознании девушки снисходительная мысль, — он тебе кто: кум, сват, брат?"
Нет, нет и еще раз нет. Да и вообще чего удумала — ревновать княжьего сына! Да еще к ундине — морской деве, о красоте которых не зря ходят легенды. Куда ей, весницкой девке, с ней тягаться по красоте, уму и даже Дару? Он на такую, как она, Веля, даже и не посмотрел бы в обычной жизни, возится с ней только из-за того, что она его вытащила из загребущих ручонок Моарты. Да и то: оказалось, что гадкая ундина и то сделала лучше.