Дарен верил в истинные приметы: еще два оборота назад птицы радостно подражали заморской свирели, а сегодня уже косяками направились на юг. Скоро придет зима. Холодная, хрустальная, льдистая… Снежная Хозяйка бережно укроет деревья пушистым одеялом, закружит в танце сверкающие снежинки, морозным дыханием покроет окна кружевными узорами… и жестоко покарает тех, кто не вовремя окажется там, где она никого не ждет.
Путник поднял голову к сизому небу: солнце больше не выглядывало, резко похолодало. Трава низко пригибалась к земле, ища у той тепла, которое она уже не могла дать. Осень смывала серебристой водой краски угасающей жизни… И все-таки, как ни крути, а холод был лучше, чем жара. Даже и не верилось, что два дня назад стояло такое пекло, что впору было начинать плавиться камням.
С сапожником проблем не было, он быстро понял, что Дарену нужно, и меньше, чем через два побега новая обувь была готова. Путник, расставшись с двумя золотыми, мог бы быть довольным, если бы у него оставались еще деньги на подбитый мехом плащ. Но денег не было, и Дарен, забрав сапоги со стальными мысами, отправился седлать Брония. В конце концов, сегодня надо наконец-таки добраться до заставы, а то потом не миновать кучи письменных объяснений…
— Эй, подожди!
Дарен не обернулся. Вряд ли этот оклик мог быть предназначен ему.
— Ты глухой, что ли? Слышь, спаситель!
Путник приостановил коня и все-таки оглянулся. У самых ворот его настиг вчерашний белобрысый дебошир на рыжей костлявой кляче. Под правым глазом у того налился лиловый синяк в полщеки.
— Что, совесть замучила? — съязвил Дарен.
— Нет… то есть, да, — мальчишка пробормотал сбивчивые извинения и торопливо спросил: — можно мне с тобой?
— Это с какой такой стати? — путник, нахмурившись, посмотрел на парня.
— Ну, как же. Ты ж меня спас, и все такое… Я теперь, как бы, тебе обязан.
— Ладно, — легко согласился Дарен, — с тебя стрибрянная полушка — и будем считать, что мы в расчете.
Тот опешил.
— К-какая полушка?
— Стрибрянная, — снисходительно повторил войник, — за разбитую посуду.
— Э-э… Нет, — он помотал головой, — так не пойдет.
Путник сузил глаза и в упор посмотрел на него.
— Чего тебе еще надо? Катился бы к дьяболовой бабушке! Я спешу, — вершник натянул поводья.
— Да обожди пылинку! — мальчишка сжал бока клячи, нагоняя Дарена. — ну, извини, я вчера погорячился, думал, ты с ними заодно. Оар, да ты можешь ехать помедленнее?!
— Нет.
— Почему?
— Я уже ответил на твой вопрос.
Сзади путника раздались смачные ругательства. Дарен присвистнул: он даже не подозревал, что какой-то оборванец так хорошо может знать его родословную. Но, как говорится, на правду не обижаются, а все остальное не стоит внимания. И вершник лишь пришпорил коня.
— Они ведь меня снова поймают!
Бедная рыжая лошадь уже задыхалась и стала заметно хромать.
— А мне-то что?
— Как это что? — возмутился мальчишка. — Это же неправильно!
— Что — неправильно? — уточнил путник едко. — Сбегать из армии или оказывать сопротивление кралльским войникам?
— Да не подписывал я контракт! Меня чем-то опоили и приставили мои пальцы на листе! Это все кузнецов сын, от девки своей меня хотел отвадить, так она мне даром не нужна.
— А жизнь вообще несправедлива, — веско заметил Дарен и добавил: — твоя кляча сейчас копыта отбросит, валил бы ты обратно под родительское крылышко.
— Ну как ты не понимаешь, мне помощь нужна!
— Замечательно. Я тут при чем?
— Ну, ты же войник…
— И? — он выгнул правую бровь.
— Возьми меня с собой.
"Вот навязался! — раздраженно подумал Дарен, — будто и без него хлопот не было!".
— Ты хоть знаешь, куда я направляюсь, мальчишка?
— Ну и куда? — он с вызовом посмотрел на путника.
— На границу.
— И что?
— Злобные акиремцы тебя поймают, изжарят на медленном огне, а после съедят, — с самым серьезным выражением лица пообещал вершник.
— Да ну тебя… Я к тебе со всей душой…
— По-моему, с совсем другим местом, — отозвался путник, красноречиво поглядывая на его зад.
Парень скис. Ему явно не хотелось возвращаться: небось и дружкам уже всем разболтал о том, как он будет путешествовать с мерцернарием, а тут такая засада!
— Ну, хочешь, я на границе контракт подпишу?
— Мне все равно.
— Ну ты и хам! — проворчал он.
Дарен промолчал. Отвечать на очевидное оскорбление он не видел смысла — глупо. Тем более, что с непривычки от такого долгого разговора у войника уже начинало болеть горло.