Нос внезапно защипало, и путник, досадливо чихнув, огляделся по сторонам. Справа от тракта цвели и благоухали синие шарики (название Дарен забыл), на которые у него с детства имелась жуткая аллергия. Он обиженно поморщился и поправил съехавший на нос ремешок.
— Здоров будь, Дарен! — тихо подала голос девочка, не оборачиваясь.
— Благодарю, — вздохнул он и с удивлением почувствовал, что ему и правда стало лучше.
Броний радостно заржал и ускорил шаг. Вершник прищурился: впереди виднелась долгожданная весница.
— Вот бы бадью с теплой водой, плотный ужин и на боковую! — мечтательно обронил он и тут же замолк, вспомнив о девочке.
Мимо лебедями-павами проплывали-прохрамывали домишки — какие совсем чахлые от времени, а какие и побогаче, крыши пестрели свежей соломой, а из хлевов доносилось нестройное мычание, похрюкивание и блеяние. Около жилищ выстраивались чуть ли не очереди из зевак: какое событие — сам мерц пожаловал!
Какая-то буйная коза, бешено сверкая глазами и фанатично, визгливо мекая, вылетела из-за поворота прямо под ноги коню и плюхнулась на заднюю точку. Бронька едва успел в испуге шарахнуться от взбешенного животного. Но коза, решив идти тараном, снова встала на ноги и боднула лбом его ногу. Конь брезгливо приподнял конечность, но отвечать на подлость не стал: не того полета птица.
— Дунька! Куда ты, окаянная?! — вслед за козой кинулась пухленькая миловидная женщина с веревкой в руках. — Вернись, дурочка, вернись!
Коза же, заприметив немилую хозяйку, подскочила на месте и, испуганно мекнув, помчалась дальше.
Дарен усмехнулся: в каждой веснице одно и то же, одно и то же…
Конь, еще раз брезгливо дернув ногой, пошел дальше, не забывая при этом мрачно всхрапывать.
— Бабушка, — внезапно путник спешился и обратился к маленькой старушке на грубо сколоченной лавочке, — найдется ли здесь человек, который мог бы приютить девочку у себя? Я нашел ее в лесу, — он показал глазами на коня.
Старушка подслеповато сощурилась, разглядывая ребенка, а потом, всплеснув руками, удивленно прошамкала:
— Та это ш Велимка, штароштина дочш нажванная!
"Даже так! — отметил про себя Дарен, но вслух ничего не сказал. — Тем более странно: что делала дочь старосты одна в лесу в двух побегах верховой езды от весницы?"
— А где живет староста, бабушка?
— Та езжай до самой сердцевины весницы, сражу дом-то егойный и заприметишь.
— Спасибо. Дай Оар вам здоровья.
— И тебе не хворать, сынок.
Старушка еще некоторое время смотрела им вслед, а потом снова прикрыла глаза и отвернулась.
Дарен двинулся в глубь поселения, ведя коня, горделиво поднявшего голову. Необычные, редкого янтарного цвета глаза хитро щурились, а в каждом шаге сквозила такое непробиваемое самоуважение и грация, что вершник невольно улыбнулся: точь-в-точь королевский жеребец!
— Эх ты, выпендрежник. — он ласково пожурил коня и посмотрел вперед. — Э, да мы, кажется, пришли.
Изба, срубленная из цельных стволов, радовала глаз своим размером. По сравнению с убогими лачужками, встречающимися Дарену по дороге, она казалась кралльским дворцом. Свежевыкрашенные зеленые ставни, два этажа…
— Господин мерцернарий? — удивление, наигранная радость и чуть немного досады в голосе. — Чем обязаны Вашему визиту в нашу Рябиновку?
Дарен обернулся. Староста (а, судя по всему, это был именно он) изумленно распахнул заплывшие глаза, насколько это позволяли сделать щеки, которые были видны из-за спины. Ушлый, крепко сбитый мужичок был на полторы головы ниже Дарена, и тот мысленно скривился: не понравился ему староста.
— Да вот, дочку Вашу привез, — невозмутимо отчеканил Дарен покосившись на коника, где гордо восседала Велимира, — примете?
Староста неотрывно смотрел на девчушку, потом перевел отсутствующий взгляд на путника.
— Д-да, конечно. Проходите, господин… э-э…
— Дарен.
— Ох-х, конечно, господин мерцернарий, — староста засуетился вокруг вершника, подозвал чумазого мальчишку-конюшего и отправил того чистить коня господина, — мое имя Борщ. Проходите, господин. Мой дом — ваш дом!
Да уж имя этому "господину" подходило как нельзя лучше. Не зря же слово образовалось от "щербы", трещинки… Вот и здесь перед Даром явно стоял человек с щербой, с трещинкой, с червоточинкой…
Дарен слушал сумбурные высказывания Борща вполуха, снимая девочку с Брони. Его мысли уже были далеко отсюда: где-то на дне бадьи с теплой водой. Девочка проскользнула в дом, и путник двинулся за ней, но в дверях остановился и обернулся на продолжающего стоять столбом старосту: