Она так и знала, так и знала, что нельзя отходить с тропинки, намеченной Осенью!
— Куда?! — Ждан успел ухватить ее за рубаху, — сгоришь, дура!
— Отпусти!
— Дьябола с два! — парень потянул ее за руку наружу, — задохнешься!
— Но он там!
Справа с грохотом упало что-то горящее и рухнуло вниз. И почти сразу же за этим раздался кашель и сиплый крик где-то совсем рядом:
— Руку!
Ждан, не раздумывая, сунул руку в дым, в котором уже копошились языки пламени. За нее тут же ухватились цепкие пальцы, а через пару пылинок наружу вылез Дарен с чем-то на спине, натужно кашляющий и отплевывающийся. Веля тут же вцепилась в него, но войник отпихнул девушку:
— Что стоите?! Наружу! Быстро!
И, наверное, боги сегодня все-таки благоволили путникам, потому как балка обвалилась сразу же за их спинами.
— Да ты горишь! — охнула девушка.
— Знаю! — прорычал Дар, захлопывая огонь руками, — не стойте дубами, снимите его с меня, ну?!
Ждан с руганью бросился отвязывать бывшего пленника.
— Да зачем тебе вообще понадобилось поджигать этот дьяболов дом?!
— Эти с-суки там… разделочную себе оборудовали!
— А ты тут причем?
— Я — причем?! А притом, что мой друг чуть не погиб у этих мясников!
— Ну сначала можно было выбраться!
— Можно было, — на этот раз Дарен ответил спокойнее, бережно укладывая нечто, бывшее человеком, на траву, — я не сдержался. Дай мне все фляги с водой.
— Но у нас же больше нет…
— Я сказал: дай.
Парень, ругнувшись, все-таки полез в сумку и вытащил попрошенное. Вот нашелся командир! Это дай, то принеси, туда пойди, сюда беги…
— Да оставь ты его! Он не жилец…
Ждан еще не успел договорить, а Дарен уже дал ему в челюсть и в мгновение ока оказался сверху, зажимая руки войника-недоучки.
— Еще одно слово — и я за себя не отвечаю.
— Да ты чего, взбесился?! Отпусти!
Войник отпустил, но перед этим как следует прижал парня коленом, так, что тот застонал. А сам, оторвав от рубахи кусок, стал аккуратно отмывать раненого от засохшей крови. Это было сделать необходимо, чтобы хотя бы понять, насколько сильны повреждения. Тот по-прежнему был без сознания.
Кровь сухой коркой покрыла все тело друга, лица за ней видно вообще не было, а волосы слиплись в ком, с которым Дар решил повременить, памятуя о том, как трепетно Яр относился к своей шевелюре: даже если придется отрезать, пусть он сам сначала убедится в этом. После того, как войник отмыл друга (Велимира целомудренно отвернулась), то обнаружилось, что у того много не особо страшных порезов, в общем-то не сильно угрожавших его жизни. Гораздо сильнее Дарена напугало несколько переломанных пальцев, на одном из которых отсутствовала одна фаланга, и глубокая рана на спине, начинавшаяся на плече и заканчивающаяся около поясницы. Из нее по-прежнему шла кровь: уже как-то лениво, безразлично.
— Иголка у кого-нибудь есть?
— Д-да… — девушка судорожно стала рыться в собственной сумке и вскоре вытащила обещанное, но потом с сомнением оглянулась: — а ты уверен, что…
— А что ты можешь предложить? — со злостью перебил ее Дар.
"Добить, чтоб не мучился" — с досадой подумал Ждан, поднимаясь и потирая челюсть: уже второй раз получает от этого!
Веля протянула войнику иголку с ниткой и снова отвернулась.
Наступила напряженная тишина, нарушаемая лишь обиженным сопением Ждана да треском горящего дома неподалеку.
— А если он очнется? — шепотом рискнула поинтересоваться Велимира.
Парень пожал плечами.
— Не знаю.
Веля передернула плечами: в детстве ей мама рассказывала о том, как она была сестрой милосердия в военном лагере. Но тогда все ужасы были, если не приемлемы, то более менее понятны — война ведь. А сейчас, сейчас же нет никакой войны? Как же такое может происходить?
Ждан, видимо догадавшийся о последних ее мыслях (а, может, она просто произнесла их вслух), мрачно усмехнулся:
— Уродов хватает и в мирное время.
Девушка обхватила колени руками и не стала больше ничего говорить вплоть до тихого Даренова:
— Все. Можешь взять.
Потом вытер руки о траву и остатками рубахи крепко забинтовал раненого.
— Надо двигаться дальше, — Дар вытер пот со лба: сам он сейчас выглядел так, будто его штопали, даже побледнел, хотя Ждану казалось — больше уже некуда.
Веля оглянулась на собирающего вещи войникка, но ничего говорить не стала: лишь вздохнула и, подойдя к нему и положив на его ладонь артефакт, поблескивающий ярко-голубым светом, сжала ее.
Жданова же чаша терпения переполнилась: