— Все сказал? — спокойно поинтересовался Яромир.
Парень промолчал, продолжая смотреть на шатренца, как на врага всех народов.
— Вот и хорошо. А теперь ты послушаешь меня, — он медленно встал, и, пожалуй, только тих пискнувшей девушке было известно, чего ему стоило сохранить на лице невозмутимость, — так вот: я действительно благодарен вам всем за спасение и, уж извини, не привык в качестве этой благодарности каждому лизать зад. А если тебя что не устраивает — катись на все четыре, и хрена с два будет тебя кто держать.
Наступило молчание.
— Все. Хватит, — девушка, тут же этим воспользовавшись, встала и указала на Ждана, — ты сейчас же прекращаешь глупить; ты, — пальчик переметнулся на шатренца, дрогнул, но истинное смущение девушки только этим и выразилось, — ты перестаешь геройствовать, — теперь настала очередь Яромира мрачнеть: он совсем забыл об одном не совсем приятном факте его быстрой поправки.
— А как же я? — невозмутимо поинтересовался Дар со своего насеста.
Веля вздохнула:
— Ложись спать, Дарен.
— И где бы мы были без твоих советов-приказов? — желчно осведомился Ждан, но, впрочем, так тихо, чтобы девушка ненароком не услышала.
Зато услышал Дар. И тут же в сотый раз подумал о том, что все беды в этом мире все-таки из-за баб.
И уже потом, когда Ждан с Велимирой заснули, разговор между друзьями продолжился. Яр кивнул на спящих:
— Ты им доверяешь?
Дарен пожал плечами:
— Не знаю. Наверное. Мальчишка сбежал из Пограничья, а годом раньше я случайно оказался между ним и теми, кто хотел набить ему морду. Девушка… — он на пылинку запнулся, — я толком не знаю, зачем она с упрямством козы идет за мной. Чаровники — народ темный. Доверие… Знаешь, почему-то я не жду от них ножа в спину. Так, что…
Он замолк.
— Понятно, — шатренец улыбнулся, отчего снова дернуло сильно израненное лицо, — а мне она понравилась.
— Я заметил.
Взгляд Яромира стал каким-то прозрачным и отчужденным.
— Она похожа на… А, впрочем, неважно.
— Еще успеет нагрешить, — ответил Дарен (к слову ничуть не обиженный тем, что друг не закончил своего объяснения), и, поглядев на спящую Велимиру, добавил: — не морочь ей голову, Яр. Маленькая слишком.
— О чем ты? — всерьез изумился друг, — ее же невозможно любить… как женщину. Да и не думал ли ты, что во мне вдруг ожили сказки о любви с первого взгляда?
Честно говоря, Дарен так и подумал, но сейчас на прямой вопрос промолчал. Яромир улыбнулся — солнечно и ясно:
— Она просто теплый огонек свечи, который надо сберечь. И я это сделаю.
Дар фыркнул:
— Смотри, не перетрудись. И с белобрысым в драку не ввязывайся.
— Он, что, так хорош? — с сомнением предположил шатренец, покосившись на Ждана.
— Да нет. Это я в твоих силах не сомневаюсь: прибьешь случайно, что я потом с трупом буду делать?
Яр снова усмехнулся, но лишь для того, чтобы войник ничего не заметил: он, кажется, уже догадался, что его лечение стоит девушке не только бессонных ночей… Но не рассказывать же Дарену о том, что слабый ребенок все это время испытывает его боль и делит ее с ним, и только потому сам Яр сейчас не катается по траве, сцепив зубы? Шатренец чувствовал себя предателем, но рассказать сейчас все — значило еще больше предать девушку, невольно доверившую свой самый страшный секрет незнакомцу, да и Дара подставить.
— А что ты думаешь о том, чтобы рассказать мне, как ты… хм, оказался в такой заднице?
Дар немного помолчал, а потом поинтересовался:
— Тебе так хочется это услышать?
— Было бы неплохо. А то мало ли…
— Боишься связываться? — невесело усмехнулся Дарен.
— Хочу знать, каких твоих "друзей" надо привечать, а каких крошить в капусту, — серьезно ответил Яромир.
Дар помолчал, потом поставил на огонь кружку с земляничными листьями и угрюмо сказал:
— Не осталось у меня друзей, Яр. Ты да Сагин. А остальные… Нет их.
— Все погибли?.. — нахмурился друг.
— Да нет, почему. Просто оказалось, что им есть, чем дорожить, а мне — нет: когда решался вопрос, отправлять меня в ссылку или нет, то никто и слова не сказал.
— Слабовольные предатели!
— Не скажи. У них есть семьи, до которых очень легко добраться. Кому рисковать-то хочется?
— Если бы я был там…
— То что? Одно твое слово ничего не значило бы. Если и кралль, которому я зад прикрыл во время того похода, ты помнишь, какого, если и кралль не заступился, то ты-то что…