— Вот ты где! А я тебя ищу, думаю: куда исчез? Это и есть твоя девушка? Очень приятно познакомиться, очень милая девушка!
Администратор галантно раскланялся, привстав со скамейки, и продолжал, обращаясь к удивленной Люсе:
— Мы с вашим кавалером только-только познакомились! Он вам еще не рассказывал? От потеха! Иду я, понимаете, по темной аллейке, гляжу: кто-то с забора как сиганет — дав кусты! Я его — цоп! А это, оказывается, вот он. Я сперва, признаться, хотел его за шкирку да в отделение! У нас с таким элементом строго!.. Ну, потом разговорились: студент, говорит, денег нету, то, се… Разжалобил он меня. Я ведь, не подумайте, что какой-нибудь, — сочувствие имею: для него, может, двадцать копеек — капитал, правда ведь? Ну, я его, конечно, отпустил: ступай, говорю, к своей девушке, ничего, бывает! Другой попадись на моем месте какой бюрократ… Но только я не такой… Ну, будьте здоровы, извините, если помешал… Сидите себе, ничего, не беспокойтесь…
После ухода администратора воцарилось тягостное молчание. Люся, увидев вдруг вдалеке какую-то девушку, встала со скамейки:
— Ой, извини, Гена, мне надо вон с той девушкой по секрету поговорить… Оля, Оля!
И убежала.
Геннадий просидел на скамейке полчаса, тщетно ожидая Люсю, потом отправился ее отыскивать.
Люсю он не нашел, зато наткнулся все на того же администратора. Он стоял в окружении самых разнообразных молодых людей возле киоска с прохладительными напитками, пил лимонад и о чем-то громко разглагольствовал.
Заметив Геннадия, не успевшего скрыться, он очень обрадовался и замахал ему рукой:
— Эй, браток! Студент! Поди-ка на минутку!
Налив из бутылки стакан лимонаду, он протянул его подошедшему Геннадию:
— На, пей! Угощаю! Ничего, бери, не бойся… Это тот самый и есть! — объяснил он молодым людям, а те уставились на Геннадия, как на какого-то диковинного зверя, даже продавщица воды высунула голову из окошечка. — Да-а. Гляжу: сиг! Я его — цоп! Но — отпустил! А почему? Другой бы его за шкирку, а я студентов уважаю…
…Геннадий, глотая слезы, давно уже сидел дома. А администратор все еще отыскивал его по парку, чтобы поговорить о бедствиях студенческой жизни и о своем великодушии…
ЖАЖДА СЛАВЫ
За всю свою тридцатилетнюю жизнь скромный лаборант «Гипропрома» Гриша Лисавенко никаких выдающихся деяний не совершил, и его простодушная физиономия никогда не была увековечена в каком-либо из видов прессы под рубриками «Так поступают настоящие люди» и «Равнение на передовых». Не украшала она и такие рубрики: «Не в бровь, а в глаз» или «Герои не нашего времени».
Поэтому то, что произошло с Гришей на загородной массовке, организованной коллективом гипропромовских служащих, явилось неожиданностью даже для него самого.
Именно на массовке один из ее участников — предосудительного нрава экспедитор Ермолаев, истребив большую часть купленного в складчину пива, возымел желание полюбоваться видом реки с обрывистого берега. Он оступился и упал в речку. Ничем доселе не выдающийся лаборант Гриша Лисавенко, едва успев скинуть пиджак и брюки, как был — в трусиках, в носках и в ботинках, в рубашке с галстуком, завязанным «вечным узлом», — бросился в холодные речные волны и извлек несчастливца на берег.
И хоть дело происходило не на очень уж страшной глубине, так как речушка Ворона значительно уступала в размерах таким прославленным рекам, как Енисей, или, скажем, Миссисипи, и уровень ее воды даже после дождей не поднимался выше пояса среднего купальщика, тем не менее все участники массовки встретили этот самоотверженный акт радостными возгласами, аплодисментами и поздравлениями. А одна девушка из машбюро даже надела на тонкую Гришину шею венок, сплетенный из васильков и ромашек.
Гриша некоторое время стоял посреди лужайки в носках, мокрой рубашке и с венком на шее, но — без штанов, снисходительно принимая восторги зрителей, и постепенно на его лице появилось выражение торжествующего удовлетворения, как у чемпиона, возведенного на пьедестал почета.
Впрочем, сам спасенный почему-то не проявил особой благодарности и даже двусмысленно сказал:
— Теперь ты у нас будешь известный спасатель на водах! Тебе медаль надо выхлопотать — «За спасение утопающего!»
— Это лишнее, — скромно сказал Гриша и, подумав, добавил: — На моем месте каждый поступил бы так!
Последовали новые аплодисменты, но Гриша, аккуратно сняв венок, удалился в кусты, чтобы обсушиться.