— Да. Я уже устала… — в последние дни все чаще болела поясница, а помогали только заботливые руки мужа, который не мог проводить дни напролет с ней. А жаль. Иногда даже до слез. Которые успели высохнуть до их встречи, иначе пришлось бы отвечать еще и на вопрос, в чем их причина.
Срок родов неумолимо приближался. Врач был готов приехать в любой момент. Только титанические усилия Майи смогли переубедить Дэррека, поселить его в доме, чтобы в нужный момент за ним не пришлось посылать. Попадайся он на глаза ежеминутно, Майе казалось, она ушла бы из дома сама, так было боялась…
Это должен быть ее первенец, его первенец. И ей было ужасно страшно. Страшно рожать, страшно, что она родит девочку, и что эта девочка будет похожа на нее. Она не желала своим детям тех двадцати лет, которые прожила сама. Хоть и понимала теперь, что знай она, что обретет, не сомневаясь, прошла бы весь путь заново. Говорят, ребенок похож на того из родителей, которого партнер любит больше, и Майя пыталась любить его так, чтобы больше было уже нельзя.
— Пошли домой, — Дэррек подхватил жену на руки. Майя согласно кивнула. Ее угнетал дом без него, ее угнетала без него вся планета, а с ним она готова была идти на край света, не спрашивая, зачем и как это далеко. Главное, что вместе.
Она сказала тогда «да». Решила рискнуть и не прогадала. Наверное, впервые она согласилась не потому, что об этом просили или это было кому-то нужно, а лишь потому, что так хотела сама. Она хотела его любить, и хотела, чтобы он любил ее.
Девочкой, Майя мечтала о собственной свадьбе, о куче гостей и сотне восторженных взглядов. Но если бы сбылась та мечта, счастья она бы не испытала. Слишком изменилась. А вспоминая свой свадебный день даже сейчас, почти через год, по телу бежали мурашки.
*****
Жрец читал древнюю молитву. Но не ту, которая еще утром звучала на свадьбе сестры. Там не было ни слова о долге и повинности, о богатстве и бедности, болезни и здравии. Он говорил о вечности, об общей для двоих вечности. О том, что нет больше их по отдельности, что теперь они одно целое. Что нет больше ее желаний или его прихотей, что теперь чего желает он — того хочет она и наоборот. Что только вместе они живут, только друг в друге они существуют. А свечи все трепетали, играя огоньками, будто чувствовали ее дрожь, будто, как и она, не могли успокоить расцветающий в душе сад.
Сами небеса благословляли их союз. Его не порочили сотни взглядов, не пачкали завистью и непониманием. Майя чувствовала, что в мире сейчас только они вдвоем, а голос, читающий молитву — это нитка, напрочно сшивающая их души. И было не больно, больше не больно.
— Идем, — как только жрец захлопнул книгу, давая позволение поцеловать нареченную, Дэррек сжал ее в объятьях так сильно, что стало тяжело дышать. И поцеловал, теперь уж точно будучи уверенным, что она никуда не убежит. А если попытается, он найдет.
— Куда? — Майя, извиняясь, посмотрела на следящего за ними жреца. Он будто чего-то ждал. Но дождаться было не суждено.
— Домой! — и не заботясь о получении ее одобрения, Дэррек подхватил бесценную ношу на руки, помчался из храма еще быстрее, чем несся сюда. Лишь улыбнувшись из-за его спины безразличному жрецу, Майя смогла хоть как-то его поблагодарить.
Мост был так же опущен, ворота открыты, а на лес опустилась кромешная ночь.
— Трогай, — Дэррек помог забраться в карету Майе, бросил приказ серьезному кучеру, а потом забрался сам.
Теперь Майя села напротив, не веря до конца в то, что только что произошло. Может это и вправду сон? Может она упала и ударилась головой? Может сейчас окажется снова лежащей на траве с огромной шишкой на лбу?
— Иди сюда, — заметив этот странный, светящийся, но неуверенный взгляд, Дэррек раскрыл объятья, приглашая получить несомненные доказательства реальности всего происходящего.
Стоило протянуть навстречу руку, и она уже оказалась сидящей на коленях у мужчины, который теперь был ее мужем. Ее. Мужем.
Не желая тратить времени зря, Дэррек завладел ее губами, снова вспоминая их сладость, пытаясь напиться из источника. Вспомнив, что так и не сказал ей, как она сегодня красива, он нехотя оторвался.
— Прости, что ты так недолго была невестой, — Майя зарылась ладонью в темные волосы на затылке, вспоминая, как любила это делать раньше.
— Из меня вышла бы плохая невеста. Да и жена получилась не по канонам, — она посмотрела на свой наряд. Ни фаты, ни белого платья, лишь кольцо, даже два — обручальное и подвенечное — теперь были единственными доказательствами того, что она была и невестой и женой.